— Да. У меня лишь половина ума Макиавелли. Только не думай, что хитрость может совладать с умом.
— Но ум всегда одолевает мускулы, — промолвил Орричетти. — Помни об этом, Алесса. — Он выглянул в окно. — Ага, мы уже въезжаем в доки. Фредди, ты останешься здесь и составишь нашей очаровательной компаньонке компанию, а я пока осмотрюсь, погляжу, что да как. — Удовлетворенная улыбка заиграла на его губах, когда он взглянул на карманные часы. — Насколько мне известно, команда яхты обычно собирается в это время в камбузе пить чай. — Сунув золотой овал назад в карман жилета, граф снова откинулся на сиденье и постучал в стенку, чтобы кучер остановил карету. — Это еще одно слабое место англичан. По их ритуалам часы можно выставлять.
Фредерико засмеялся.
— Это ты верно приметил, — сказал он. — Они предсказуемы. Так точно придерживаются своих правил и обычаев. — Он насмешливо выписал рукой в воздухе несколько завитков. — Англичане напрочь лишены воображения. Возьми хотя бы лорда Джеймса. Сколько недель мы выполняли свой план рядом с ним, а он понятия не имеет о том, что происходило прямо у него под носом.
— Он мог бы удивить вас, — проговорила Алессандра.
Дуло пистолета тут же заплясало перед ее лицом.
— Тебе лучше молиться о том, чтобы этого не произошло, — пригрозил ей итальянец.
— Довольно, Фредди. — Орричетти отвел пистолет фредерико в сторону. — Ни к чему вам ссориться. А ты, Алесса, постарайся не дразнить его.
Пробормотав под нос грязное ругательство, Фредерико прислонился к плюшевой драпировке кареты.
— Хочу еще раз напомнить вам, что всем нам выгодно сотрудничать. — Мы уже зашли очень далеко, причем без единой неприятности, так что давайте продолжать в том же духе.
Мягкий тон Орричетти не обманул членов команды. За любым неповиновением последует быстрое и неминуемое наказание.
Дверца экипажа приоткрылась ровно настолько, чтобы Орричетти смог выскользнуть из него. Но тут Алессандра взмахнула полой своего плаща, так что уголок ткани попал в щель между дверцей и стенкой кареты. Щелка была совсем небольшой, но запереть щеколду стало невозможно.
Фредерико по-прежнему разговаривал сам с собой и то и дело посматривал на свое отражение в зеркале, поэтому ничего не заметил. Его презрительное отношение к ней было очевидным.
Этот крохотный мятеж зажег в Алессандре искру уверенности. Ей больше не надо тянуться к медной ручке, достаточно толкнуть дверцу — и она откроется. Правда, она пока не придумала плана, который помог бы ей воспользоваться этим.
Еще нет. Но если она собирается бежать, это надо сделать быстро, до возвращения графа.