Роберт Валентин откинулся на спинку кресла и жестом предложил Мэдди продолжать. Она приободрилась. Во время рассказа он ни разу ее не перебил, только меж его бровей залегла глубокая морщинка. Когда она закончила, он спросил:
— Значит, вы говорите, все эти годы Джек намеренно скрывал от меня правду? — Старик помолчал. — Я допускаю, такое вполне возможно, так как у меня есть глаза и я знал, что Кэти пила, — заявил он без обиняков. — Одного не могу понять: почему я должен вам верить? И, если на то пошло, каков ваш личный интерес в этом деле? — он проницательно посмотрел на Мэдди.
— Абсолютно никакого, — она, как могла, безразлично пожала плечами. — Все дело в том, что я больше не хочу и не могу видеть его страданий. Джек, конечно, думает, это незаметно, но я знаю его достаточно, чтобы почувствовать — ему очень плохо. Я, конечно, не могу с уверенностью сказать, что вы чувствуете, но догадываюсь, вам нелегко будет признать свою вину. Я только посчитала своим долгом рассказать вам все как есть, в надежде, что любовь к сыну возобладает над другими чувствами.
Она резко встала и, не дожидаясь его ответа, стремительно вышла. Все, что было можно сделать, она сделала. Теперь осталось сделать решительный последний шаг, и она свободна.
Мэдди открыла дверь и, не раздеваясь, прошла в гостиную. Джек сосредоточенно изучал документы, жуя карандаш. Когда она вошла, мужчина поднял голову.
— Хорошо, что ты вернулась! — Он положил ноутбук и, потянувшись, встал. — Кажется, у нас проклевывается интересное и прибыльное дело. Не хочешь взглянуть?
— Не очень.
Она прошла в спальню и небрежно сбросила пальто на кресло. Джек последовал за ней. Несколько минут он настороженно смотрел, как она укладывает вещи в чемодан, и наконец поинтересовался:
— Что ты делаешь?
— У тебя есть глаза, вот ты и скажи, — бросила Мэдди, не прекращая укладывать вещи.
— Хорошо, спрошу иначе. Куда ты собралась?
— Домой.
В самолете ей стало очевидно, что пути назад нет. Видеть Джека и работать бок о бок с ним она уже не сможет. Нанесенная им рана оказалась смертельной для ее сердца. Только бы она не затронула ее души! Раненое сердце и израненная душа… Чересчур много для одного человека.
Мэдди оторвалась от своего занятия и посмотрела ему прямо в глаза.
— Джек, мне жаль, что не предупредила заранее, но тебе будет нужна новая помощница. Я ухожу.
— Понятно, — скулы его побелели. — Полагаю, шансов убедить тебя остаться у меня нет?
— Боюсь, это так.
Джек кивнул и вышел из спальни. Если в сердце Мэдди и теплилась какая-то надежда, что он попросит ее остаться, то теперь она рассеялась как дым. Первый шаг к освобождению оказался и самым мучительным.