Когда Иванчо — так звали моряка — подал ей руку, помогая подняться на пирс, она тронула замочек сумочки, но столкнулась с такой красноречивой улыбкой, что так и не открыла замок.
Гуляя вечером по набережной, по которой катались на бричках и велосипедах разновозрастные парочки, следила за одиноким яликом на полосе горизонта.
Уже рано утром снова была на пирсе… На этот раз они ушли в море далеко-далеко, туда, где не встретишь никого, кроме дельфинов.
— Иванчо! — теребила она вихры моряка.
Соленые губы двигались от ее лба по бровке носа к губам, подбородку, шее, груди…
Отныне ее редко видели в отеле: забежит, поинтересуется у портье, не звонил ли кто, нет ли почты, и снова к Иванчо, у которого хотя и был дом в горах, но он там жил только зимой, а все лето проводил в ялике на море.
Ей нравились в нем ясные глаза, просоленная кожа, эластичные мышцы, замедленный говор… И даже его откровения о женщинах, которых он перекатал на солнечном берегу видимо-невидимо — немок, чешек, датчанок, англичанок, шведок, финок, украинок, белорусок, — не очень задевали ее.
В эти дни он был только ее, и она — только его.
Как она смеялась, когда он о немках, чешках, датчанках, англичанках говорил «в них жару мало»; о шведках, финках, скандинавках — «те вообще как куклы»; и как было приятно услышать об украинках, белорусках, славянках — эти «по моей душе».
При одном появлении Иванчо глаза Вероники светились. А настроение ее портилось при мысли, что пройдет несколько недель и они расстанутся.
Вероника прижалась к Иванчо:
— Давай поедем ко мне… Я куплю тебе квартиру…
Иванчо перевел взгляд с гор на море.
— Понятно… Тогда я буду приезжать к тебе каждое лето…
Иванчо развел руками: сколько раз он слышал подобные обещания, и как редко они сбывались.
24
Глафира донимала управляющего:
— Вот мы корпим днем и ночью, а твоя Вероника Семеновна все на песочке нежится…
— А тебе что, жаба гложет? Сама все санатории объездила…
— Если бы…
— Чего ты от меня хочешь?
— А ты все равно не сделаешь… — Глафира сощурила свои маленькие глазки.
Голова Манина была забита своими проблемами. Поэтому он попросил:
— Глаш! Ты мне хоть день дашь вздохнуть?
— Чего захотел…
— Тогда мне вот скажи: где лучше отдыхать?
— Барбос… К Веронике собрался?
— Снова за свое… Меня интересует отдых тех, кто загранкой сыт по уши…
— Есть одна жемчужина: Гурзуф. Там парк двухсотлетний, бухта. Хотя можно и в крымский Карадаг. Но с сервисом похуже…
Борис Антонович узнал, какой особый уголок Гурзуф. Мало того, что он со змеиными татарскими улочками, низкими крышами, белокаменными дачами с венецианскими балкончиками, но и со скалистым побережьем со скалами Адаларами и припавшей к воде Медведь-горой.