Замолчав, он вопросительно поднял брови.
— Это интересно. Расскажите, пожалуйста, подробнее, — успокоила она его.
— Оценка — это легкая часть работы, — продолжил он. — Трудность в том, что нужно убедить коллекционера позволить галерее «Соломон» выставить работу, которую он хочет продать. Наша галерея имеет большой опыт и хорошие рекомендации, но только вот расположены мы не в Нью-Йорке и не в Лондоне.
— Господин Соломон…
— Курт, пожалуйста.
— Благодарю, Курт. Почему вы решили, что я подхожу для такой работы? Произвести оценку я, конечно, могу, но…
Он улыбнулся.
— По двум причинам. Во-первых, если быть цинично честным, вы чрезвычайно привлекательны. Это может стать очень убедительным фактором при разговоре с перспективным коллекционером. Разумеется, я не хочу, чтобы вы думали, будто я предлагаю что-нибудь недостойное…
— Нет, конечно, нет… — кивнула Робин. — И вторая причина?
— У вас репутация работника, который может творить чудеса. Джерри хвастался, как вам удалось убедить Луизу Броган согласиться на меньшую сумму за Броган-Хаус, и я должен сказать, что, хотя он не страдал от отсутствия гордости, на меня это произвело впечатление.
К ее удивлению, он вынул листок бумаги из тонкого бумажника и ручкой с золотым пером вывел на нем цифру.
— Мое предложение совершенно серьезно, Робин. Это будет ваша начальная ставка. В первый год, думаю, вы не будете получать комиссионные, но командировочные у вас будут более чем достаточные.
Робин взглянула на сумму и чуть не упала в обморок. Это было в два с половиной раза больше того, что ей платил Джерри. Конечно, деньги для нее были не главное — Стюарт имел больше чем достаточно для обоих, — но возможность снова заняться любимым делом была слишком привлекательна, чтобы упустить ее.
— Когда вы хотите, чтобы я приступила? — спросила она, подводя итог сделке.
— Как можно раньше! — ответил он, приятно улыбаясь. — Видите ли, есть одно срочное дело, которое, я думаю, сделать сможете только вы…
Таким образом, Робин через две недели оказалась в большом ветшающем палаццо в Венеции — в гостях у Гилии Делла Бланка, графини Дарийской.
— Черт!
Она с раздражением положила телефонную трубку. Как и все в палаццо, телефон графини был древним и, по всей видимости, себе на уме. Сегодня уже в четвертый раз ее разговор прерывал оператор международной линии. Обеспокоенная, она встала из-за мраморного столика с телефонным аппаратом и прошла через выложенный плиткой зал.
Ни разу за две недели она не смогла связаться со Стюартом! Она оставила ему письма в трех разных отелях с сообщением, что она в Венеции. Почему же он не звонит ей?