Вот они.
Стокгольм. 1955 год. Статья называется «Гигант Гилельс»: «Простота была лишь кажущаяся, — пишет газета, — Соната (B-dur Моцарта. — Г. Г.) была исполнена с необыкновенным внутренним напряжением, сдерживаемым огромным самообладанием художника».
Дания. В том же году, та же соната Моцарта: «Это самое большое искусство, нашедшее выражение в самой простой форме… здесь Гилельс показал себя величайшим художником. После этого он играл еще много (!), но ничто не могло заслонить самого сильного впечатления, полученного нами в тот вечер». Даже так.
Таков гилельсовский Моцарт. Слышу возражения: нехорошо ссылаться на других — будь это хоть сам Карл Бём — и корить этим Когана: критик может думать иначе, имеет на это право. Понимаю: нехорошо, неэтично, некорректно. Критик, разумеется, может и имеет… Однако обратимся к рецензии Когана 1960 года на концерты Гилельса: «Трудно назвать другого современного исполнителя, — восторгался он, — способного так величаво, так победоносно выйти из тяжелейшего подчас сражения с оркестром. Но… рядом с блистательным исполнением концертов Чайковского (Первого и Второго. — Г. Г.) и, пожалуй, не меньше, чем оно, запомнилась в интерпретации Гилельса чарующая лирика второй части C-dur’ного (двадцать первого) Концерта Моцарта…» Как видите, Коган ставит гилельсовского Моцарта — и, заметьте, особо выделяя медленную часть концерта, — рядом с общепризнанными вершинами его исполнительства — с концертами Чайковского! Вот я и спрашиваю: что ж тогда вычитать-то, а? И это один из наших лучших музыкальных писателей!
«Я не могу меньше играть»
Слава и популярность Гилельса не были подвержены колебаниям, — как всегда, повсеместный успех и сопровождающие Гилельса проявления какого-то особого почтения к нему.
Обыкновенно после концерта слушатели выстраивались в длинную очередь, ведущую в артистическую, робко приближались к нему со словами благодарности, с просьбами автографов, многие просто с желанием вблизи посмотреть на него; нередко были случаи, когда, повинуясь безотчетному порыву, люди проявляли свои чувства… нет, лучше расскажу об этом «в лицах»…
Вот Владимир Набоков, низко склонившись перед Гилельсом, — почему-то ясно вижу эту сцену, — не стесняясь многочисленных свидетелей, целует ему руку — и Гилельс, безуспешно пытающийся руку отдернуть.
Едва закончилась запись e-moll’ного Концерта Шопена, Филадельфийский оркестр устроил Гилельсу овацию и… целует ему руку Орманди.
В этом же «ряду» Франц Конвичный, Пьетро Ардженто, Вольфганг Заваллиш, Риккардо Мути и многие еще…