— Ах, Радопис! Если бы ты только любила меня так сильно, как я тебя, тогда мне было бы легко умолять тебя во имя нашей любви.
Радопис никак не могла понять, к чему ему прибегать к мольбам. Она всегда считала его настойчивым человеком, кому претили всякие просьбы и мольбы. Таху никогда не разочаровывался в соблазнительных прелестях ее тела. Что же так расстроило его? Радопис опустила глаза.
— Это та же давняя песня.
Ее слова, хотя и были правдивы, все же разгневали его.
— Я это знаю, — выкрикнул он. — Но я повторяю свои слова ради настоящего. Ах, твое сердце словно опустевшая пещера на дне ледяной реки.
Радопис была знакома с подобными сравнениями, но ее голос дрогнул от беспокойства, когда она заговорила.
— Разве я когда-либо отказывала тебе в том, что ты желал?
— Радопис, никогда. Ты подарила мне свое очаровательное тело, которое создано для того, чтобы причинять страдания мужскому роду. Но я всегда жаждал покорить твое сердце. Радопис, какое же у тебя сердце. Оно не покоряется безудержным бурям страсти, будто и вовсе не принадлежит тебе. Как часто я спрашивал себя, пребывая в смятении и отчаянии, какие недостатки делают меня недостойным тебя? Разве я не мужчина? Нет, я само воплощение мужчины. Все дело в том, что у тебя нет сердца.
Ей совсем не хотелось спорить с ним. Она слышала эти слова не впервые, однако обычно он произносил их со злой иронией. Сейчас, в этот поздний час, его голос дрожал, в нем звучали гнев и обида. Что могло его так распалить? Желая услышать объяснение, Радопис спросила:
— Таху, ты явился в столь поздний час лишь для того, чтобы сказать эти слова?
— Нет, я пришел не ради этих слов. Меня привела более серьезная причина, и если любовь окажется бессильной, то пусть меня выручит свобода, которой ты, видно, очень дорожишь.
Радопис с любопытством смотрела на него и ждала, что он скажет дальше. Таху больше не мог выдержать напряжения и решил немедленно перейти к сути. Он заговорил с ней спокойно и твердо, глядя ей прямо в глаза.
— Тебе следует покинуть этот дворец, бежать с острова Биге как можно скорее, пока не наступил рассвет.
Радопис была потрясена. Она смотрела на него, не веря своим глазам.
— Таху, что ты такое говоришь?
— Я говорю, что ты должна исчезнуть, если не хочешь потерять собственную свободу.
— И что же угрожает моей свободе на этом острове?
Он стиснул зубы, затем спросил ее:
— Разве ты уже не лишилась одной ценной вещи?
— Ах, да. Я осталась без одной из золотых сандалий, которые ты подарил мне.
— Как это произошло?
— Коршун схватил ее, пока я купалась в пруду. Однако я ума не приложу, как может исчезнувшая сандалия угрожать моей свободе.