Если твоя красота творит чудеса,
Почему она не исцелит меня?
Радопис была поражена тем, что юноша знает эту песенку, но решила воспользоваться удобным случаем и спела последние строчки:
Разве я играю тем, о чем не ведаю?
Горизонт скрылся за облаками,
Не знаю, ты ли тот,
Кто хранит ключ к моему сердцу?
Молодой человек повернулся к ней, он был удивлен и очарован. Радопис встретила его взгляд улыбкой:
— У тебя чудесный голос. Как только тебе удалось скрывать его от меня все эти дни?
Кровь прилила к его щекам, губы задрожали от замешательства, он с удивлением встретил ее ласковое обращение.
Радопис догадалась, о чем он думает, и продолжила игру в обольщение.
— Вижу, ты увлекся песней и забыл о своей работе, — заметила она.
На его лице появилось смятение, он указал на изображение, которое выгравировал на стене, и пробормотал:
— Посмотрите.
Со стены смотрело чудесное лицо, будто живое.
— Бенамун, как ты одарен, — с восхищением сказала она.
— Благодарю, моя госпожа.
Тут она направила разговор к своей цели и заявила:
— Однако ты, Бенамун, проявил ко мне жестокость.
— Я? Как, моя госпожа?
— Ты изобразил меня властной, — ответила она, — а мне так хотелось быть похожей на голубку.
Бенамун умолк и не проронил ни слова. Радопис посчитала, что его молчание как нельзя подходит ее цели, и спросила:
— Разве я не говорила, что ты жесток ко мне? Какой ты видишь меня, Бенамун? Властной, красивой и жестокосердной, как в этом изображении, которое ты создал? Я поражена тем, что камень заговорил. Но ты воображаешь, будто мое сердце не чувствует, точно этот камень. Я верно говорю? Не отпирайся. Ты так считаешь. Но почему, Бенамун?
Юноша не нашелся, что ответить. У него отнялся язык. Радопис навязывала ему свои мысли, а он верил ее словам и тянулся к ней тем страстнее, чем больше мутнел и сбивался с толку его разум.
— Бенамун, почему ты считаешь, будто я жестокосердна? — не отступала Радопис. — Ты судишь по внешнему виду, ибо по природе не способен скрыть то, что волнует твое сердце. Я читаю твое лицо, словно открытую книгу. Однако мы обладаем другой природой, откровенность теряет для нас сладкий вкус победы и портит самое прекрасное, что боги создали нам.
Юный Бенамун растерянно спрашивал себя, что она действительно хочет сказать и должен ли он искать в ее словах истинное значение. Разве она не сидела здесь перед ним каждый день, думая о чем-то другом? Радопис тогда не догадывалась, какой пожар бушует в его душе. Почему она вдруг изменилась? Почему она говорит ему все эти приятные слова? Почему Радопис так близко подошла к сокровенным тайнам, которые жгли его сердце? Она действительно имеет в виду то, что говорит, заключен ли в ее словах тот же смысл, какой он извлек из них?