Радопис приблизилась еще на шаг.
— Ах, Бенамун, — сказала она. — Ты несправедлив ко мне. Об этом говорит твое молчание в ответ на мои вопросы.
Юноша с недоумением смотрел на нее, слезы радости были готовы заполнить его глаза. Он уже не сомневался, что его мысли верны.
— В мире не хватит слов, чтобы выразить то, что я чувствую, — дрожащим голосом ответил юноша.
У нее вырвался вздох облегчения — наконец-то у него развязался язык.
— Разве тебе нужны слова? — мечтательно вопрошала она. — Ты ведь не скажешь ничего такого, чего я не знаю. Давай лучше спросим этот летний павильон, ибо он видит нас уже не один месяц, а мы навеки оставили в нем частичку своих сердец. Да, здесь ты узнал великую тайну.
Радопис бросила взгляд на его лицо и добавила:
— Ты знаешь, Бенамун, как я узнала тайну своего сердца? Это случилось благодаря поразительному совпадению. Я хочу отослать личное письмо одному человеку, который находится далеко отсюда. Хочу отослать его с тем, на кого можно положиться, с тем, кому доверяю своим сердцем. Я сидела наедине с собой, перебирала в голове разных людей, женщин и мужчин, рабов и свободных, и каждый из них настораживал меня. Я чувствовала, что они не подойдут для этого поручения, затем — сама не знаю, почему так случилось, — мои мысли остановились на этом павильоне, и вдруг я вспомнила тебя, Бенамун. Мои тревоги отступили, сердце успокоилось. Воистину, меня охватили более глубокие чувства. Так я узнала тайну своего сердца.
Лицо молодого человека сияло от радости, он был счастлив почти до беспамятства. Юноша упал на колени перед ней, из глубин его сердца вырвалось:
— Моя госпожа.
Положив руку ему на голову, она нежно сказала:
— Вот как я раскрыла тайну своего сердца. Удивительно, почему я не узнала ее гораздо раньше.
— Моя госпожа, — произнес Бенамун, находясь в состоянии, близком к исступлению, — клянусь, ночь стала свидетелем, как я корчился от мук, а теперь настал рассвет, он встречает меня нежным ветерком, напоенным сладким ароматом радости. Слова, сказанные вами, озарили светом мрак, окутавший меня, вырвали мое существо из безотрадного отчаяния и наполнили волшебным ощущением счастья. Я снова готов любить себя после того, как оказался на грани гибели. Вы — мое счастье, моя мечта, моя надежда.
Радопис безмолвно слушала его, храня печаль в душе. Она чувствовала, что он произносит страстную молитву, витая в наивном и священном сне неведения. Радопис молчала какое-то время, испытывая боль и сожаление, но не поддалась чувствам, которые юноша своим восторгом разбудил в ее сердце, и лукаво сказала: