Когда сталкиваются интересы народов, стоящих на разных ступенях культурного развития, побеждать будет всегда более развитый. Не только потому, что он имеет во всем превосходство. А еще и потому, что менее развитый не является источником конфликта, он его не предвидит, а потому и не готов к нему. Он не видит тех реальных или потенциальных богатств, являющихся ценностью для его более цивилизованного соседа, живя в более скромном по своим притязаниям мире. А потому не он придет, а к нему придут.
Картинка из школьного учебника, на которой монгольский воин лихо карабкается по штурмовой лестнице на крепостную стену русского города, может годиться лишь для художественной литературы. В реальности же кочевник, добравшийся до города, испытывал бы благоговение, стоя перед крепостными башнями — чудом и могуществом чужого народа. И ни по каким лестницам и стенам он не лазал бы. Это здесь только ему показали бы, что это такое, и как этим и много чем остальным можно пользоваться. Понял бы он не все, запомнил бы еще меньше — ведь в его жизни это вряд ли пригодится. Он поменяет принесенные с собой шкуры на уздечку для своего коня и уйдет обратно, унося с собой не желание вернуться и пограбить, а чувство уважения и страха. Это — психология.
Средневековые разрушительные нашествия азиатских орд — это прямое продолжение античных нашествий варваров. У тех картина та же — не имеющие государственности, малокультурные народы и племена без конца прорываются через границы империй, громят железные легионы, жгут, разоряют, уничтожают. Все та же немотивированная агрессия, и опять неандертальцы побеждают кроманьонцев.
Настоящее варварство в смысле уничтожения материально–культурных ценностей появилось относительно недавно. Оно возникло тогда, когда враждующие стороны осознали, что успех приносят победы не только на военном фронте, но и на идеологическом. А чтобы победила новая идеология, нужно уничтожить старую. И вот стали взрываться архитектурно–исторические памятники, религиозно–культовые сооружения, сжигаться книги и т. д. Варварство — это продукт цивилизации. И у варвара всегда есть мотив.
В отличие от цивилизованных, у настоящих, исторических варваров таких мотивов не было. Как не было и никаких других, определявших подобное поведение. Говорить о наличии какой–либо идеологии у народов, находящихся на малокультурном уровне развития, невозможно. Им нечего противопоставить цивилизации, а потому и нечего разрушать. Можно представить папуасов, закинутых по воле судьбы в какой–нибудь мегаполис, но невозможно представить, что бы они начали там крушить стеклянные витрины магазинов и ресторанов. Скорее бы это сделали культурные антиглобалисты.