— Мне бы найти ту женщину, которая передавала записку. Ту, взрослую. Если бы я ее встретила, я бы из нее котлету сделала.
— Какую женщину?
— Ту, которая их обманула, ездила собирала их. Полная такая, лет сорока. Я поехала искать ее в Беркат-Юрт, но не нашла. Там я так реветь стала, схватила этого Хамзаева — он там же был — и давай его трясти: верни дочку!
А он меня отшвырнул и так грубо сказал: чего орешь, вон у мужика из Беркат-Юрта (речь идет о Наби, отце Марины Бисултановой. — Авт.) тоже дочку увезли, так он не орет и не дергается! Ой, как я на него кидалась. Говорю ему: ты войны хочешь? Ты хочешь, чтобы я из ФСБ кого-нибудь привезла? А он мне в ответ: «Не поднимай шум, а то и дочке твоей будет плохо, и тебе тоже». Я и замолчала и вернулась ни с чем.
— Почему?! Ведь Заира вас просила найти ее, если что-то случится.
Люба, нерешительно разводя руками:
— Да, наверное, могла бы… У меня знакомый хороший в Наурской ФСБ работает, можно было бы к нему пойти. Но этот мужик, Хамзаев, он ведь сказал, что будет хуже, если шум поднимать.
Странная история. Ваххабитская семья Юпаевых, оказывается, «имеет хорошего знакомого в ФСБ». Но когда исчезает дочь, мать, несмотря на просьбы дочери, предупреждавшей мать о том, что скоро случится, все-таки никуда не обращается. Не ищет дочь. Не спасает.
— Люба, вы проводили траур по Заире, когда узнали, что она убита?
— Нет, что вы. Я боюсь. Сижу и не дергаюсь. Начнутся разговоры, сплетни пойдут про этот «Норд-Ост», а у меня еще три пацана растут. Боюсь я.
А теперь стоит пояснить, чего же на самом деле боятся Люба и ее муж Башир. И почему они не пошли в милицию и ФСБ. И почему они, дрожа, боятся даже провести траур — своего рода поминки — по убитой дочери.
Они знали. Все знали. С кем общалась дочь, кто увез ее в тот же день, что и Марину Бисултанову, — 30 сентября 2002 года — на черной «Волге».
Отец Заиры — старый седой Башир — дал добро тем людям, что посадили его дочь в машину и увезли навсегда. Когда его вызвали в ФСБ, он недолго отпирался от того, что знал, кто и куда увезет его дочь.
— Как? Зачем? — хочется кричать, стучать кулаками по столу, схватить его за воротник и закричать что есть мочи: «Как ты мог продать свою дочь?!»
Цена Заиры — 30 тысяч долларов.
Им, наивным дуракам, пообещали, что их дочь вернется домой. Но предупредили, что риск велик. Чаша весов недолго дрожала: 30 тысяч долларов и жизнь одной из дочерей.
И Башир, подумав, дал добро.
В дни «Норд-Оста» он даже не ходил смотреть телевизор к соседке. Его семья была ваххабитской, телевизор в доме иметь не полагалось. Бегала Люба. Высматривала, надеялась увидеть ее, свою крови-ночку. Они, как звери, затаившись, ждали развязки.