- Измена родине к лицу негодяям! Вы лучше подумайте о себе!
И, все больше горячась, Гурбан Маранди наговорил своему противнику немало оскорбительных слов, не замечая, что к ним подошел декан литературного факультета.
Декан строго подтвердил, что говорить по-азербайджански или читать стихи на этом языке равносильно измене родины.
- Господин декан, это стихотворение Саиба! Прекрасное поэтическое стихотворение! - ответил Гурбан декану.
- Если ты любишь поэзию, - возразил тот, - заучи стихи Саади и Хафиза. А стихи на топорном языке лучше и не произносить.
- Я имел честь доложить вам, что это стихи Саиба и написаны на красивом, звучном языке.
- Не будьте наглым! - вскипел декан. - Делайте, что вам говорят!
- Разве читать стихи на родном языке - наглость, господин декан?
Эти слова окончательно вывели из себя декана.
- Правильно сказал Мустофи, что вас надо кормить ячменем! - крикнул он.
Инцидент этот стал известен дирекции. Директор вызвал азербайджанца к себе и, обвинив его в потере патриотического чувства и в попытке вызвать смуту, объявил, что изгоняет его из университета.
Студенты взволнованно обсуждали это событие. Особенно удручены были студенты-азербайджанцы, курды и армяне, которые чувствовали себя во враждебной среде.
Вечером Фридун рассказал об этой истории Ризе Гахрамани:
- Этим господам шовинистам мало того, что они выжали из народа все соки, они еще разжигают национальную рознь. Какое им дело до того, что счастье человечества во взаимном уважении и дружбе наций?!
Слова эти сильно подействовали на Ризу Гахрамани.
- Ведь и я перс, - грубо проговорил он, - но я стыжусь позорного поведения тех, кто творит зло от имени моей нации. Я горд тем, что пользуюсь вашей дружбой и доверием - твоим, Курд Ахмеда, Арама... Мы - братья, и пусть это наше братство будет залогом единения наших народов! - заключил он убежденно.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Хафиз Билури и Явер Азими в тягостном ожидании сидели в кабинете сертиба Селими. Красные и белые шашки в беспорядке лежали на раскрытой доске. Игра прервалась в самом начале, - тревожные мысли, охватившие игроков, не давали им сосредоточиться. Остыл и чай в маленьких стаканах. Фрукты и сладости лежали в вазах нетронутыми.
Оба знали, что в эту минуту решается судьба их общего друга сертиба Селими.
- Неспокойно что-то у меня на душе... Не сделал бы сертиб непоправимого шага, - сказал Хафиз Билури.
- Мне тоже кажется, что сертиб пошел на слишком большой риск.
- Да, его положение трудное... Сертиб одинок, а противная сторона так сильна.