— Отчего же он имя поменял? — заинтересовался Столяров. — Вроде среди сталкеров такое не принято.
— Не принято, — подтвердил Шустр и сделал еще один глоточек. — Однако ж поменял. Это уже после того было, как он чудить начал.
— В каком смысле?
— А в таком! Разговаривать стал во сне, плакать иногда и цельными днями в шапке своей ходить. Один раз сел обедать со всеми, а кашевар ему и говорит, мол, шапку-то сними, или ты якут? Вот мужики и подхватили. Был Монах, стал Якут.
— Так он, получается, не по национальности якут?
— Да нет. По жизни.
— Понятно. И что с ним дальше было?
— Да ничего. Почудачил он, почудачил, а потом вещички подхватил и ушел.
— Куда?
— Вот этого не знаю. Он ночью ушел, когда спали все. Блаженный человек, чего с него взять.
Сталкер состроил скорбную мину и снова отхлебнул водки, будто за упокой души.
— А про цементный завод что скажешь? — задал следующий вопрос Михаил.
— Да я вам вроде уж говорил, — пожал плечами Шустр. — Гиблое место. Раньше еще ничего было, а теперь там зомби со всей округи собрались. Сам-то я давно туда не суюсь.
— А чего ж не выбьете их?
— А на кой? Кому они нужны, эти развалины? А зомби пусть себе кучкуются. Нам же спокойней, когда они все в одном месте.
— А давно… — подал голос Гарин, но когда Столяров и Шустр вопросительно уставились на него, неожиданно смутился. — Давно зомбированных потянуло на завод?
— Не знаю, — растерялся старик.
— Ну, это началось до того, как ушел Якут, или после?
На этот раз Шустр задумался надолго, потом вдруг хлопнул себя ладонью по колену здоровой ноги и озадаченно кивнул.
— После! Вот ты сказал, и я вспомнил. Сперва, значит, Якут манатки свои собрал, а аккурат после этого все и закрутилось. Где-то примерно через неделю.
Михаил встал с постели, прокашлялся и сказал, непонятно к кому обращаясь:
— Что ж… Спасибо.
— А вы далеко ль собрались? — поинтересовался сталкер.
— Нет, недалеко, — ответил Столяров. — Кстати, ты за вещами нашими пока не присмотришь?
— Присмотрю, отчего ж не присмотреть, — вздохнул старик. — Что мне еще делать? Телевизоров у нас тут нету.
Головня, порядком осатаневший от долгого дежурства, выпустил незваных гостей без особой радости, но и без пререканий. Он уже собрался запереть за ними дверь, когда на плечо ему легла узкая горячая ладошка. Часовой улыбнулся. Глядя на Жигу, было трудно сдержать улыбку.
— Подожди, дорогой, — попросил цыганенок. — Мне надо выйти.
— Просто так не выпущу, — с напускной строгостью сказал Головня.
— А за что выпустишь?
Часовой неожиданно застеснялся.
— Ну… Ты, говорят, стихи сегодня читал. А я-то на дежурстве, все пропустил. Слов отсюда не слыхать было, только гогот. Но наши ржали, что твои кони. Значит, хорошие были стихи? А?