Полагая, что Дуглас уже достаточно выспался, я иду в ванну и набираю стакан воды. Поскольку я человек беззлобный, ограничиваюсь водой из–под крана, а не из холодильника; затем я возвращаюсь, чтобы вылить эту воду ему на голову, ничуть не сомневаясь в правильности своего поступка. Он делает чудовищную гримасу и просыпается, производя невероятно много шума.
– В этом виски слишком много воды, – бормочет он и наконец замечает меня. – Ах, это ты, грязная скотина!
– Почему ты на меня сердишься, Дуглас? – спрашиваю я – Я ведь мог вылить тебе все это в другое место, пониже.
– Бесполезно, – бормочет он. – Ты можешь мне поверить, я испробовал все, в том числе и холодную воду. Который час?
– Я приглашаю тебя позавтракать, – говорю я.
– Хорошо. – хрипит он. – Я бы съел бифштекс с луком и яблочный пирог.
Хочу вам признаться, зачем я пришел к Дугласу. Может быть, вы уже догадались.
– Послушай–ка, – говорю я небрежно, – нам вдвоем пожалуй что будет скучно. Что, если ты звякнешь Санди Лав?
Он смотрит на меня.
– За кого ты меня принимаешь? – говорит он. – За торговца человеческой плотью? Я не позволю этому невиннейшему созданию служить твоим развратным инстинктам.
Тем не менее он берет аппарат и набирает номер; четверть часа спустя мы все трое встречаемся в просторном кафе.
Дуглас ест свой бифштекс, а я обращаюсь к яичнице – чувство у меня такое, будто я не принимал пищи уже года полтора.
Санди Лав просто восхитительна, она тут же меня атакует.
– Почему это вы так быстро убежали вчера вечером?
– Во–первых, не вчера вечером, а сегодня утром. У меня была срочная встреча.
Она недоверчиво смотрит на мою голову. Я совсем забыл, что шишка все еще там.
– На вашем месте, – говорит она, – я бы так не торопилась. Это опасно.
– Это же скандалист, – уверяет Дуглас. – Рок всегда был скандалистом и навсегда им останется. Поверьте мне, любовь моя…
С полным ртом жареного лука он нежно склоняется к Санди Лав, но та отталкивает его.
– Не думайте, что меня может соблазнить этот ужасный луковый запах, – говорит она. – Я предпочитаю шанель.
Дугласа не так–то просто смутить. Он поглощает бифштекс с заразительным удовольствием, и я едва успеваю обогнать его с яичницей.
Я смотрю на Санди Лав, она смотрит на меня; в атмосфере, бесспорно, происходят какие–то изменения, так как столкновение наших взглядов вызывает заметное повышение температуры. Я роняю на пол бумажную салфетку и, наклонившись за ней, убеждаюсь, что под столом можно увидеть много любопытных вещей, в особенности когда их вам хотят показать, и что на Санди Лав нет ничего такого, что помешало бы ей широко расставить ноги или поиграть в классики.