Особенно резкий порыв ветра заставил меня поежиться - хорошо, что матушка заставила меня поддеть под китель безрукавку из козьего пуха. Мне еще простудиться не хватало!
Незаметно для себя, я дошел до Публичной библиотеки, которая размещалась в доме Пашкова, и остановился в нерешительности.
И куда бедному подпоручику податься? Разве что, в Александровский Сад, потом пройтись до Исторического музея и направо на Красную площадь? А там, у памятника Минину и Пожарскому - стоянка извозчиков.
Решено!
Итак, на чем я там остановился? Папа- молодец, а шашка - нахрен не нужна?
М-да… Глубока и извилиста мысль русского офицера, который к тому же и российский юрист…
Итак, что меня ожидает на новом месте службы?
Скорее всего, что очередной геморрой - в переносном смысле этого слова. Запасные части, по воспоминаниям современников - это редкостное болото. Старшие офицеры - сборище посредственностей, унтера - редкостные садисты, солдаты - угрюмое быдло, снабжение - в целом хреновое.
Мечта идиота!
Теперь опять, почему-то, начинаю думать, что фронт - это наилучший выход… Как вспомню пополнение, которое мы получили после взятия Штрасбурга, сразу хочется сначала напиться, а потом - застрелиться!
Можно и наоборот - сначала застрелиться… А ведь мне наверняка придется со всеми этими запасниками возиться! Типа, 'сено-солома-шагом-марш' и учить с какой стороны за винтовку держаться!
Ладно! Поживем- увидим!
Сейчас возьму 'лихача' и за Генрихом - на Грузинский!
Поедем в ресторан праздновать мое новое назначение. Надо только подобрать что-нибудь на первом этаже и без ступенек, чтобы и на костылях можно было войти.
5
Ну вот, я и прибыл к новому месту службы.
Покровские казармы, построенные еще при Павле I, и в прошлой жизни поражали меня своей монументальностью: мощный восьмиколонный портик увенчан массивным фронтоном с изображением двуглавого орла. Здесь и дислоцируется запасной батальон 8-го Московского гренадерского полка.
Дежурный унтер-офицер объяснил мне, как найти батальонного адъютанта, и я, пройдя по длинному сводчатому коридору, вошел в канцелярию.
В узкой, плохо освещенной комнате двое: чубатый писарь в звании ефрейтора и уже знакомый мне поручик Юванен.
Поздоровавшись, предъявляю свое предписание.
- О-о! - Вскидывает брови батальонный адъютант. - Отчен ра-ад, што-о и-именно фы тепер пу-утете у на-ас слу-ушить! Приса-ашифайтес! Хо-отитте тча-аю?
Блин! Теперь придется привыкать к чухонскому выговору такого нужного человека, как Юванен. До этого мы встречались трижды, в связи с выдачей жалования, но тогда общение ограничивалось двумя-тремя общими фразами. Вообще-то понятно почти все, что он говорит, только некоторые слова трудно разобрать из-за сильно искаженного произношения.