Попытка самокопания явно не удалась. Видно, вода плохо приспособлена для этого занятия.
«Не светится здесь вода», – подумала Глаша.
На всякий случай она присмотрелась повнимательнее – нет, вода точно не светилась, только темные тени, а не зеленоватые огоньки разбегались по поверхности, если пошевелить руками. Зря она вспоминала и Крым, и август, и фосфорное море.
Она вдруг поняла, что вспоминает все это как-то… отвлеченно, вот как. Будто все это было не с нею. Впервые воспоминания, относящиеся к этой части ее жизни, не отдались в ее сердце ни счастьем, ни болью.
Это было странно. И чем-то эта странность была связана с сегодняшним днем, со всем его замечательным явлением.
Но чем, но какая здесь связь? Этого Глаша пока не понимала.
За три недели она стала на себя не похожа.
Конечно, из-за загара. Ее лицо, обычно северно-бледное, было теперь темно-золотым, и на этом темном золоте глаза сияли как светлые звезды.
Про светлые звезды на темном золоте – это Виталий Аркадьевич заметил; Глаше не пришло бы в голову такое сравнение. Но она так явно ему нравилась, и он выражал свою к ней расположенность так интеллигентно, что его звездная аналогия не вызвала у нее ощущения неловкости.
В том, что она нравится Виталию Аркадьевичу, мог бы усомниться только слепой, глухой и лишенный всяких внутренних ощущений человек. Если в первый день их знакомства еще можно было предполагать, что Глаша привлекает его только как интересный собеседник, то уже во вторую встречу, когда поехали вместе в Барселону, эта причина не казалась главной.
То есть интересными собеседниками они друг для друга быть, конечно, не перестали. Виталий Аркадьевич водил машину в той же непринужденной манере, в которой, как Глаша успела заметить, и пил кофе, и ел омара, и смотрел картины. А потому, хотя он и был за рулем, интересному разговору ничто не мешало.
Море блестело вдоль шоссе, поблескивали и переливались то светлой, то темной зеленью горы, солнце светило с южной безмятежностью, и предстоящий день виделся легким и приятным.
Узнав, что Глаша работает в Пушкинском заповеднике, Виталий Аркадьевич обрадовался так, словно она сообщила, что является наследницей британского престола.
– Как это хорошо! – воскликнул он.
– Что хорошо? – Глаша улыбнулась его восторгу.
– Как прекрасно встретить женщину, которая занята содержательным и безусловно значительным делом!
– Боюсь, насчет содержательности и особенно значительности моего дела с вами многие могут поспорить, – возразила Глаша. – Обычно, как только я говорю незнакомым людям, что работаю в музее, на меня начинают смотреть с жалостью или, по крайней мере, с недоумением. Особенно мужчины.