Вероятно,
существует единственный способ переубедить скептика, который всё еще верит, что
у меня есть голова на плечах - это попросить его подойти поближе и посмотреть
самостоятельно. Но с условием, что он будет честным наблюдателем, описывающим в
точности что он видит и ничего сверх того.
Стоя
в противоположном конце комнаты, он видит меня в полный рост как человека с
головой. Но, по мере приближения, он видит сперва полчеловека, затем голову,
затем размытый нос, или глаз, или щеку, затем просто что-то размытое, и,
наконец (в момент соприкосновения), вообще ничего. Или же, если он подходит ко
мне с соответствующими научными инструментами, он отчитается, что вместо
чего-то размытого он видит ткани, затем группы клеток, клетку, ядро,
молекулы... - и так далее, пока он не упрется в место, где нечего видеть,
место, свободное от какой-либо материи. В любом случае, наблюдатель,
подошедший, чтобы рассмотреть мою голову, обнаруживает на ее месте то же, что и
я - ничто. А если, обнаружив и разделив со мной мое несуществование в этом
месте, он обернулся бы (глядя вместе со мной от меня), он вновь убедился бы в
том, о чем я говорю - что это свободное место до краев занято тем, что
происходит передо мной. Он тоже обнаружил бы эту серединную точку,
расширяющуюся до бесконечного объема, ничто, которое является всем, то здесь,
которое доходит до любого там.
А
если мой скептик не доверяет своим чувствам, он может использовать фотокамеру -
устройство, которое, не обладая ни памятью, ни способностью прогнозирования,
может фиксировать лишь предметы, наличествующие там, где оказалась фотокамера.
Она ясно зарегистрирует те же ощущения, о которых говорю я. Издалека, она сняла
бы человека; на полпути, части человека; помещенная здесь, ни человека, ни вообще
ничего - либо же, если ее направить обратно - его мир.
Так
что только кто-нибудь вовсе безголовый может заключить, что вот это у меня на
плечах - это голова. Если я всё еще могу найти свою голову, то у меня видения,
и я должен бежать к доктору. На самом деле, не имеет значения, нахожу ли я там
свою голову, или голову Наполеона, или голову Богоматери, или яйцо, или букет
цветов: любого сорта набалдашник есть галлюцинация.
Во
время моих ясных периодов, однако, у меня явно нет головы на плечах. Зато не на
плечах, у меня есть не просто одна голова, а больше голов, чем мне когда-либо
может понадобиться. Скрытые в тех, кто на меня смотрит, и в объективах камер,
на виду на фотоснимках, корчащие рожи в зеркалах ванных комнат, выглядывающие
из дверных ручек, ложек, кофейников и всего, что поддается полировке, мои
головы появляются тут и там - растянутые, перекошенные, иногда перевернутые, и
размноженные до бесконечности.