Несколько мгновений мы стояли и смотрели друг на друга. Потом она перекинула пустую сумку через плечо, сказала: «Читай пепел» – и ушла.
И все же я пришел ее проводить, когда она уезжала…
– Собирайся, Ада, мы уходим. Полчаса на все про все, – сказал я, с трудом отгоняя призраки прошлого.
– Пятнадцать минут, – поправила меня Мэй. – Полчаса – это слишком жирно. Ты наняла кого-нибудь для охраны дома?
Девушка покачала головой.
– Нет, но здесь завеси из синевы на окнах и дверях. Разве этого не достаточно?
– Ерунда, их порвут, – бросил я снисходительно. – На минус седьмом полно заключенных силовиков. Уж они-то с удовольствием посрывают твои синие занавесочки, когда вырвутся на свободу.
– А как же… – Девушка оглядела гостиную. На глаза ее навернулись слезы.
Этот чужой дом был ей почему-то дорог.
– Это… – Я огляделся. – Мы оставим хаосу.
Я пару секунд помолчал.
– Можно, конечно, кое-что сделать. Оставить свет включенным. Ну и опустите эти ваши занавески. Стальные решетки тоже не помешают. Здесь есть стальные решетки?
Ада кивнула.
– Тогда опускайте. Это остановит грабителей в первый момент. Возможно, они найдут более лакомую добычу.
Разумеется, я лгал. Уцелеть у дома не было ни единого шанса.
– А Марчи? Он может пойти с нами?
– Марчи, это кто? Любимый кот? Или муж?
Слово «муж» она проигнорировала.
– Мой слуга. Он еще служил папе.
Что-то я не припоминал у Графа никакого Марчи. Помнится, имелась какая-то служанка, в прошлом нянька, горбатая от старости, которая больше мешалась, нежели помогала в доме, доживая подле Графа остаток жизни. На похоронах ей никак не могли втолковать, что это похороны, а не чей-то день рождения.
Но я сделал вид, что верю Аде, и милостиво кивнул:
– Пусть идет. Кто-то должен готовить нам бутерброды. Только собирайтесь поскорей. И не забудь надеть второй браслет.
– Я сейчас.
Ада удалилась в соседнюю комнату и вернулась через четверть часа – минута в минуту. Теперь одета она была в черный кожаный плащ с капюшоном, явно мужской, тяжелый, никнущий длинными полами к земле, к тому же с одной-единственной металлической пуговицей, брюки из черной грубой ткани, какие носят охранники, такую же рубашку (распахнутый плащ позволял рассмотреть, что на лацканах нет нашивок стражей) и высокие грубые ботинки. Под плащом, как мне показалось, была спрятана шпага. Шпага Графа? Я бы многое отдал, чтобы только дотронуться пальцами до ее эфеса.
Ада прошествовала мимо меня как мимо пустого места.
Понятное дело – она не забыла мою пощечину.
Я тоже не забыл, тем более что понял очень скоро: я отвесил ее графине совершенно несправедливо.