— Часто ли приходил к вам Рыдзевский?
— Не очень. Он необщительный. Ему давно пора жениться, да вот влюблен безответно…
— В женщину моложе его на много лет…
— Да, — сказала жена Ладыня, — это редко заканчивается хорошо. Видите ли, Зося прекрасная девушка, но никого нельзя заставить любить насильно. Не стоит даже пытаться…
— Вы хорошо знаете Зельскую?
— Она моя подруга. Мое правило, — она горько улыбнулась, — дружить с хорошенькой секретаршей мужа. Поначалу я только присматривалась к ней, а потом полюбила на самом деле. Именно о ней я хотела поговорить с вами… Вы ведь ищете ее парня?…
— Вы знаете?
— Конечно. Зося мне все рассказала.
«Еще одна, — подумал Кортель, — настоящий женский заговор!»
— Этот парень легкомысленный и глупый. Строгое наказание исправит его, но я верю в чутье Зоси и ее ум: он не убивал. А впрочем, я его тоже знаю.
— Вы его знаете?
— Да, Зося как-то представила мне его в кафе. Он произвел на меня очень хорошее впечатление: чувствительный, нервный, вероятно, несчастливый…
Кортель постепенно терял терпение.
— Тогда скажите Зельской, что укрывание или попытка установить контакт с преступником может окончиться для нее весьма печально… Она должна искренне признаться.
— Какие вы все-таки, мужчины, примитивные! Прошу прощения. Прежде всего надо отыскать настоящего убийцу.
— Но если убийца не Окольский, то кто же? Может быть, ваш муж? — бросил он резко.
— Нет, кто-то другой. — Она подошла к окну и встала к нему спиной, как прошлый раз Бася. — Вы слепы, — сказала она наконец, — совершенно слепы…
На вопрос, как это понимать — «вы слепы», она пожала плечами.
— Может быть, вы кого-нибудь подозреваете?
— Это вы должны кого-то подозревать. Выпьете еще кофе?
Кортель отказался. Он возвращался в комендатуру в плохом настроении. Неужели что-то существенное проглядел? На каком основании три женщины, ибо их было уже три, свято верили в невиновность скрывающегося Окольского?
В комендатуре его ждали двое: молодая женщина в мини, которую он никогда не видел, и инженер Ладынь. Первым он пригласил Ладыня. Инженер поставил на пол рядом со стулом красивый желтый кожаный портфель. На сей раз Ладынь был более спокоен, чем в их первую встречу, говорил свободней, с заметным раздумьем.
— Представьте себе, я нашел бумаги Бильского!
— Где?
— У меня на работе, в ящике письменного стола.
— Значит, вы их не брали с собой домой, а оставили на работе. Следовательно, их не украли.
Ладынь долго молчал.
— Это можно было предположить. Я ужасно рассеян. Но я был убежден, что, когда Бильская вышла, я положил бумаги в портфель и унес домой. Потом их положил в ящик письменного стола, а в портфель сунул книги, нужные мне в Венгрии… Я убежден, что именно так все было… А вообще, я мог ошибиться… Скажите, пожалуйста, насколько обманчива человеческая память.