Кортель нащупал под пиджаком кобуру пистолета. Открыл… Теперь оставалось только ждать…
На обоих тротуарах улицы было пусто. Тишина. Где-то далеко на Горношленской опять какой-то пьяный пытался затянуть песню о швейцаре и о ключе. Перебежала дорогу девушка. Вспыхнули автомобильные фары, красный «рено» резко затормозил перед домом на углу улицы Гвардистов и Черняковской.
Неужели шантажисту не хватило смелости? Шли минуты. И наконец Кортель увидел: в воротах дома на Снегоцкой появился высокий мужчина. Инспектор не увидел его лица, но силуэт показался ему знакомым… Мужчина долго осматривался и, не заметив ничего подозрительного, быстрым шагом направился к телефонной будке. Даже не поднимая трубки, он раскрыл книжку, вытащил оттуда продолговатый конверт и сунул его в карман. Когда он толкнул дверь, на тротуаре снова появились двое пьяных. Из «фиата», стоявшего на Снегоцкой, выбежал мужчина в светлом плаще, и двое в комбинезонах, мирно дремавших рядом с Кортелем, уже перебегали дорогу… Мужчина все понял. Он был окружен. И мог побежать только в одном направлении: прямо по Черняковской к новому району. Не задумываясь, он оттолкнул пьяного, который очень близко подлез к нему, но тот даже не пошатнулся — быстрым движением он бросил мужчину на тротуар, а его коллега, тот, что напевал песню о швейцаре, уже надевал наручники. Операция была окончена. Она прошла легко, легче, чем предполагали ее участники. Мужчина в наручниках с трудом поднялся с земли, вероятно, он не был профессионалом.
Кортель подошел к нему и посмотрел в лицо. И тут же его узнал: это был Альфред Вашко — двоюродный брат убитой Казимиры. Он тяжело дышал раскрытым ртом.
Подъехала машина. Кортель сел рядом с водителем и взглянул на часы. Был уже первый час, звонить Басе поздно, но сегодня он все равно не позвонил бы ей…
Допрос инспектор начал утром следующего дня. Длинные руки Вашко беспомощно лежали на коленях. Инспектор закурил сигарету и стал просматривать протокол. Он никогда не начинал разговор с ходу. В кабинете стояла тишина и только слышалось тяжелое дыхание Вашко.
— Расскажите подробнее, что вы делали вчера вечером, — сказал наконец Кортель.
— Вы же знаете…
— Рассказывайте…
— Ну, мы кончили работу в мастерской около семи, потом я пошел домой, поужинал и поехал на Черняковскую.
— Зачем?
Вашко заколебался. Кортель знал это состояние допрашиваемых, когда те еще раздумывают, стоит ли говорить правду, молчать или же все отрицать… Они лихорадочно отыскивают самую удобную версию, начинают с вранья, потом отступают и вконец запутываются. Вашко создавал впечатление человека, лишенного воображения, думал медленно; ночи, проведенной им в камере, видно, не хватило для создания легенды, которую можно было бы всучить следствию. Понимая это, Кортель выбрал достаточно простой, но почти всегда срабатывающий метод допроса.