Она в испуге подняла взгляд. Это был Ди Пьеро.
Она заикаясь поздоровалась. Сказала «привет», как если бы он только что прибыл.
Он молчал. Лицо его было бесстрастно, губы распущены.
— Я ищу «Ньюсуик», ну, вы знаете, тот, где интервью, — слабым голосом сказала Кирстен, — с Ником…
Он молчал. Дотронулся указательным пальцем до ее плеча. Просто дотронулся. Кирстен сжалась. Отступила, ударилась головой обо что-то.
— Я… я ведь… — сказала она. — Прошу вас, я…
Он держался строго, вполне вежливо. Легонько, едва касаясь, провел пальцем вниз по ее руке.
Кирстен выронила журнал. Услышала собственное хихиканье.
Он не спешил. Его не волновало, что кто-то может войти. Он стоял, возвышаясь над ней, ровно дыша, и разглядывал ее — все с тем же бесстрастным выражением. Ни гнева, ни даже особого интереса.
Затем он взял ее за левое запястье. Пальцы у него были сухие и сильные. И стал выворачивать ей руку — у Кирстен подогнулись колени, и она неуклюже опустилась на пол. От неожиданности пробормотала извинение. Не закричала. Сейчас треснет кость, о Господи, сейчас треснет кость, подумала она, но не закричала.
Лицо ее исказилось от боли. Глаза сузились. Она уже приготовилась услышать хруст кости — отвратительный звук, — но тут Ди Пьеро выпустил ее руку.
Она стояла на коленях на мокром цементном полу. И, всхлипывая, терла кисть.
— Я ведь не хотела… — прошептала она. — Мистер Ди Пьеро… я…
Он действовал без всякой спешки, даже без любопытства. Причинил ей боль, сейчас причинит еще, но дышал он ровно и держал себя в узде; легкие морщинки у рта обозначились глубже, словно он вот-вот улыбнется. Но он, конечно, не улыбнулся.
Теперь он схватил ее сзади за шею. Она съежилась, всхлипнула, пробормотала что-то, прося отпустить ее: он же делает ей больно. Он молчал.
Глаза у него стали совсем черными, белки — необычно яркими. Впервые она увидела, что перед ней человек другой нации.
— Мистер Ди Пьеро… Прошу вас… — сказала она.
А он в самом деле человек другой нации, из другой части света. Не американец. Она вдруг отчетливо это увидела. И рассмеялась.
— Я ведь не хотела… я не… — смеясь, сказала она.
Он сжал ей шею под мокрыми волосами. Держа ее на расстоянии вытянутой руки, не приближаясь к ней. Она испугалась, что сейчас закричит. И тогда все сбегутся. Все узнают.
И тут, дыша уже не так ровно, он быстро провел обеими руками по ней — по ее плечам, груди, животу, бедрам, ногам. Без гнева, без небрежной спешки. Никаких эмоций она в нем не почувствовала. Вот так же он мог бы гладить животное — не для того чтобы приласкать, а просто чтобы удержать на месте, утвердить свою власть над ним.