наверняка сказала ему, что хочет выйти замуж за другого.
— Вполне возможно, — говорит Ди Пьеро. И, помедлив, накрывает ее руку своей. Удерживает, успокаивает, вытягивает из нервных пальцев коробок. — Но по-настоящему ты же ничего не знаешь, раз тебе никто об этом не говорил.
Сердце у Кирстен колотится как сумасшедшее. Она понимает: то, что она сейчас скажет, — дико, нелепо, безумно и непростительно и слова ведь назад не вернешь, и тем не менее она произносит:
— Я должна знать, мистер Ди Пьеро, убили ли они его.
Он снимает с ее пальцев руку. Подходит официант и ставит перед ними бокалы с вином.
Ди Пьеро подносит бокал к губам и издает какой-то странный всасывающий звук. Это может означать удивление, удовольствие или просто издевку. Теперь он смотрит прямо на Кирстен.
— Зови меня Тони, — говорит он.
— Да. Извините. Тони.
Сердце у нее так бьется, что даже больно. Не глядя, она протягивает руку за бокалом. Поднимает бокал. Тост? Тайный тост во тьме похожего на пещеру ресторана? Это же свидание, в конце-то концов.
— Итак, — каким-то странным тоном произносит Ди Пьеро, — тост за?..
— За новую встречу, — усмехаясь, говорит Кирстен. — За ваше великодушие. За ваше умение прощать.
Ди Пьеро приподнимает брови:
— Прощать?..
— Вы же знаете.
— Но это была ерунда, — говорит он. — Просто ты повеселилась. Не на то направила свою энергию.
— Вы были так добры, что не сказали моим родителям, — говорит Кирстен.
А сама, волнуясь, исподтишка наблюдает, какое впечатление произвело на этого человека слово «добры». Она читала, что люди особенно восприимчивы к лести, когда ее не заслуживают. Да и видела ловких льстецов в действии. (Изабелла де Бенавенте-Хэллек — такая преданная жена и мать, а Ник Мартене — такой семьянин, а Мори Хэллек так логически мыслит. А Оуэн Хэллек — такой спортсмен. А Кирстен Хэллек — такая лапочка.)
— Не на то направила свой пыл, — произносит Ди Пьеро, точно и не слышал ее комплимента.
Кирстен смеется и делает большой глоток. Вино очень сухое, очень кислое.
— Ну, я не знаю, — говорит она. — Это было ведь три года назад, мне тогда было всего четырнадцать…
— Три года назад? Так давно? — Он вроде бы искренне удивлен.
— Три года.
— Значит, теперь тебе семнадцать?.. И, по словам Изабеллы, ты уже оканчиваешь ту школу в Балтиморе?
— Эйрскую школу в штате Нью-Йорк.
Ди Пьеро, насупясь, посасывает сигарету. Словно эти уточнения играют какую-то роль.
Но очевидно, играют. Странное выражение — как бы предчувствие наслаждения — пробегает по его лицу.
— Да. Ах да. Эйрскую академическую. Для девочек. Я знал там нескольких девочек, когда учился в школе Бауэра. Мы ведь были недалеко. Устраивали танцы, проводили вместе уик-энды и все такое прочее.