— Да, — говорит Кирстен, внимательно наблюдая за ним, — да… школа Бауэра… она теперь общая… но мальчики все равно приходят к нам… иногда… мы навещаем друг друга… иногда. И все такое прочее.
— И ты туда ходишь? У тебя есть приятели?
— Нет, — говорит Кирстен. — У меня — нет. Лично у меня — нет.
— Наверняка есть.
— Нет.
— А я думаю, есть. Приятели, любовники — не знаю, как вы теперь их называете.
— Да нет же, — говорит Кирстен.
— Ты лжешь.
— Ах, право же, нет, — смеясь, говорит Кирстен и чуть не роняет бокал с вином, — я хочу сказать, у меня… у меня нет на это времени.
— Не странно ли? — говорит Ди Пьеро.
— Не знаю… а разве странно? — говорит охмелевшая Кирстен. — Я хочу сказать… я… я не очень… меня, право, не очень… меня не интересуют эти дела.
— Я ведь не твой отец, так что можешь мне и лгать, — говорит Ди Пьеро.
— Я никогда не лгала отцу, — шепотом произносит Кирстен.
— Дети всегда лгут отцам.
Кирстен прижимает холодное стекло ко лбу, затем — к щеке. Смотрит на Ди Пьеро с легкой улыбкой. Говорит:
— Вы действительно любили его, да? Моего отца? Вы же были друзьями…
— Я любил его, — медленно произносит Ди Пьеро, словно не вполне уверенный в своих словах. — Но настоящими друзьями мы не были, — добавляет он.
— Да, — говорит Кирстен. — То есть нет. Не такими, как они с Ником.
— Ник, как ты знаешь, спас ему жизнь, — говорит Ди Пьеро. Он ловко меняет тему разговора, смотрит мимо головы Кирстен куда-то в угол. И вдруг его словно прорывает: — Это, конечно, из-за Ника случилось несчастье — он был так нетерпелив и безрассуден, уговорил нас плыть через пороги, предварительно не изучив их, а нам, видимо, следовало перенести каноэ берегом. Это он во всем виноват. Уже тогда он был такой настырный мерзавец. Но когда произошло несчастье — перевернулось каноэ, — он кинулся за Мори и вытащил его. Ни секунды не колебался.
— Я столько раз слышала эту историю, — говорит Кирстен. Ей почему-то хочется показать, что она вовсе не жаждет снова ее услышать. — От Мори, который всегда говорил, что Ник спас ему жизнь, и от Ника, который всегда говорил, что Мори преувеличивает: он вовсе и не тонул.
— Да нет, тонул, — быстро перебивает ее Ди Пьеро. — Мори чуть не погиб.
— …даже от Изабеллы, — говорит Кирстен, точно ее и не перебивали. — От Изабеллы, которой там и не было. У которой, однако, непременно должна быть своя версия.
— И что же говорит Изабелла? — не без любопытства спрашивает Ди Пьеро.
— Она говорит… она говорила… когда рассказывала эту историю нам с Оуэном… она говорила, что вы же были мальчишками… играли в опасность… значит, не могли не преувеличивать. Создавали о себе легенды.