— Да, — говорит Джун, рассмеявшись и сразу поперхнувшись, — в греческой мифологии довольно многое связано с жаждой обладания. Такое впечатление, что все только об этом и думают.
— Мужчины — да, — говорит Флоренс. — Вы, кстати, читали на днях в газете… об эксперименте, который провел один психолог… по-моему, со студентами… имена их, конечно, не названы… так вот, им показали порнографический фильм с изнасилованием, женщина там ужасно страдает, и фильм сделан с большими подробностями; а потом мальчишкам предложили высказаться, и они заявили, что если б были убеждены, что их не поймают, то «скорее всего» проделали бы то же самое.
— По-моему, не следовало проводить такой эксперимент, — тихо произносит Джун. — Где ты это прочла?
— В «Тайме». На днях. Да, действительно прочла.
— Но право же, такого не может быть, — говорит Джун, подняв глаза и щурясь, — я хочу сказать… ведь это… все — таки… студенты… Ну, если бы еще такой эксперимент провели в тюрьме…
— Да нет же, я читала это, читала, — говорит Флоренс. — Смотрите, они снова начинают игру. Бедняге Мори, видно, так жарко…
— Право же, я не думаю, что этой статье можно верить, — говорит Джун, не глядя на игроков, хотя Ник как раз готовится подавать и весьма изящно распрямляет плечи и руки. — В газетах ведь подтасовывают факты. Этому просто нельзя поверить. Молодежь сейчас так взбудоражена в связи с войной, напалмом, вьетнамскими переселенцами…
— Она, по-моему, взбудоражена в связи с призывом в армию, — говорит Флоренс.
— Но чтобы студенты — и изнасилование…
— При условии, что их не поймают, только в этом вся и загвоздка. Но почему тебя это так удивляет? — спрашивает, явно забавляясь, Флоренс. — Ты же сама только что говорила про греческие мифы: все-де остается по-прежнему, хотя проходят столетия, разве не так?
— Пятнадцать — ноль! — кричит Ник. Мори только что отбил посланный им мяч и попал в сетку.
— Но… — говорит Джун.
— Почему бы нам не последить за игрой? — произносит с улыбкой Изабелла, наклоняясь и дотрагиваясь до плеча Джун, чтобы угомонить ее. Если Изабеллу и тревожит то, что становится уже поздно… гости ведь уже выехали с Саранака… и у мужа такое раскрасневшееся лицо, а Ник так агрессивен, и дети расшумелись, — она, конечно, и виду не подает. Здесь, на Биттерфелдском озере, она для всех — молодая миссис Хэллек, и в своих владениях она — королева. — Может, они тогда поскорее кончат… мы сможем выпить в доме и отдохнуть…
— «Суд Париса» — этот миф я не помню, — говорит Флоренс. — Парис что, кого-то убил? Какую-то девушку?.. А она потом превратилась в дерево?.. Или она превратилась в дерево до того, как он ее убил…