Обязанности Джебба в АУАМ неясны, как неясно и то, чем он занимался до поступления в Агентство, но в разговоре он то и дело упоминает крупные и малоизвестные страны Ближнего Востока и Африки. Он явно что-то вроде эксперта — презрительно настроенного эксперта — по «доморощенным розовым террористам коммунистического толка», как он их называет: «метеорологам», «черным пантерам», «Симбиозной армии освобождения», «голубям». Изабелла задает несколько вопросов о «Симбиозной армии освобождения» — из-за Пэтти Херст, но в остальном это ее не очень интересует. То, что «метеорологи» убили кого-то в Висконсине, «черные пантеры» убили нескольких полицейских, а «голуби» взорвали несколько бомб — там убили полицейского, тут человека гражданского, — представляется ей достойным сожаления, и только. Джебб, похоже, знает поразительно много и о баскских партизанах и удивляется тому, что Изабелла ничуть не интересуется Испанией и испанской политикой.
— Испания — это такое «мрачное» место.
— А мне нравится Коста-дель-Соль, — говорит Изабелла.
— Я имею в виду не Коста-дель-Соль, — говорит Джебб, — я имею в виду настоящую Испанию, где солнца вообще нет.
— Я предпочитаю Вашингтон, — безразличным тоном произносит Изабелла. — Я предпочитаю нашу полицию.
Во время одного из их частых выездов на виргинскую природу они идут по полю, и Джебб спрашивает, не хочется ли Изабелле немножко попрактиковаться в стрельбе, и Изабелла из вежливости пылко соглашается, и вскоре она уже смотрит, как этот высокий человек в куртке — человек, которого она едва знает, — насупив густые брови, начинает методично расстреливать черных дроздов с красными подпалинами, живущих на болоте. Он называет черных дроздов «мусором».
Джебб всегда носит пистолет в кобуре под мышкой, даже когда они с Изабеллой встречаются наедине, и, вполне возможно — а возможно, и нет, — еще один лежит у него в машине, в отделении для перчаток. Он называл Изабелле марку своего пистолета, но она забыла. Несмотря на грохот выстрелов, она вдруг обнаруживает, что зевает и стоя спит. Ей вовсе не интересно смотреть, как убивают птиц, и она устремляет взор в испещренное облачками небо и опять — словно сквозь дымку — видит, как советский парашютист смело прыгает из своего самолета. Она не содрогается и не пытается прогнать видение: подавление эмоций не входит в стратегию Изабеллы, — но она с удовлетворением отмечает, что теперь этот парашютист почти ничего для нее не значит.
Собственно, по-настоящему она ведь никогда не была любовницей Ника Мартенса. Она никогда не видела его без одежды.