— Слушай, Зоська, — сказал он помягче, почти ласково. — Ты вчера предлагала написать командиру. Ну обо мне, в общем...
— Что написать? — не поняла она.
— Ну, ты говорила. Что я помогал тебе и прочее. Что прикрыл группу там, на «железке». Ведь если бы не я, они бы всех, как Салея. Ведь так же?
— А зачем писать? — холодно сказала Зоська. — Ты что, меня уже хоронишь?
— Я не хороню. Но ведь ты остаешься, — кивнул он в сторону деревни, — а мне топать в отряд.
— Уж как-нибудь и я доберусь в отряд.
— Но пока ты доберешься, меня могут... Как я там оправдаюсь?
— О чем же ты раньше думал?
— Раньше о другом думал. О тебе, между прочим! — начал раздражаться Антон.
Он в самом деле чувствовал себя обиженным ее несговорчивостью. Вот же привел бог связаться с этой упрямицей, ни в чем невозможно с ней сладить. Прямо-таки странно, откуда это у нее берется? Судя по миловидной внешности, никогда не предположишь в ней этой твердости, с виду такая покладистая, улыбающаяся, без грубого слова, всегда с готовностью понять и поддержать шутку. А тут... Язва стала, а не девка. Такие ему еще не попадались. Всегда он умел договориться с любой если не сразу, то погодя, добиться своего с помощью ласкового слова и веселой шутки. С женщинами ему в общем везло, и он нередко полагался на них в трудный миг своей жизни. А тут сорвалось...
Снег продолжал сыпать, но вроде тише стал ветер и, кажется, начало смеркаться. В поле вокруг потемнело, померкло заволоченное тучами небо. У Антона озябли в сырых сапогах ноги, и он, встав с камня, начал, притопывая, разминаться под грушей. Деревья и крыши в Княжеводцах все еще тускло серели за полем, он знал, что через час-полтора станет темно. Он отведет Зоську в деревню, разыщет ее подругу, авось там будет спокойно и Зоська отлежится у знакомых. Ему же надо пробираться в отряд. Снег пока неглубокий, за ночь он сможет отмахать километров тридцать, местность по ту сторону Немана ему хорошо знакома. Но, прежде чем расстаться с Зоськой, надо добиться от нее свидетельства, что он помогал ей в разведке, а не околачивался неизвестно где трое суток. Конечно, он понимал, что даже и с таким свидетельством будет нелегко избежать скандала, но с помощью Зоськи все, может быть, обойдется. Без нее же ему капут, самому ему не оправдаться.
— Уже темнеет, — измученным голосом сказала Зоська, приподняв голову.
Да, пожалуй, уже можно было, не боясь быть замеченными, выходить в поле. Покамест они подойдут к деревне, стемнеет еще больше, но Антон тянул время: ему хотелось напоследок окончательно договориться с Зоськой.