С такой затравкой Баарсу оставалось найти хотя бы одного репортера, чтобы разжечь скандал. Ему не хватало лишь Молли Модано.
— Аманде Бонжур стоит узнать, какое дерьмо ее муженек, — сказал я ей.
Она помедлила с ответом. Человек с трудом справляется с неприятной правдой.
— Апостол, не говори ничего!
Само собой, ведь Дженнифер была не только ее пропуском в мир большой прессы, но еще и подругой. Соратницей по «Системе». А приятели не лезут в грязное белье друг друга, не портят жизнь. Даже в конце времен.
— А вдруг у нас нет времени? Совсем нет…
Теперь можно прикинуть, какую роль во всей этой истории сыграл мистер Мэннинг. Что ж, господин Высший Судия, дело выглядит так: его обсчитали.
Я вынул фото, которое дала мне в тот день в моем офисе Мэнди, — с невинной, безмятежной, солнечно улыбающейся Дженнифер. Сунул фото в угол телеэкрана — вот он, мой кусочек репортажа, самый главный. Отключил звук, прислушался к шороху и рычанью машин, проносящихся по шоссе за стеной.
Мы с Дженнифер смотрели друг на друга. Она ни разу не моргнула.
— Мертвая, — прошептал я укоризненно.
Так дети говорят: «Плохая собака!» — нашалившему щенку.
Мертвая Дженнифер.
Дорожка четырнадцатая
ЕЩЕ ОДНО ОБЫДЕННОЕ ЗВЕРСТВО
Помните: я не забываю ничего.
И никогда.
Ко мне все возвращается, повторяется без конца, с той же силой и болью. Страсть, ужас, отвращение — все. Жизнь, размолотая жерновами непрестанных повторений.
Мой мозгодер говорит: «Пиши про это». Пишущий встает над описываемым. Отдаляется.
«Отдаляется»… Да уж, бля.
Хорошо все помнить. Писать тогда легко.
А с ума сойти — еще легче.
Когда жизнь превращается в совсем уж невыносимую фантасмагорию, у меня бывают странные проблески: я словно помню будущее так же отчетливо, как прошлое. Честное слово: однажды в Ираке я шлепнулся наземь за мгновение до того, как нас накрыло миной. Повезло. А двум моим приятелям — нет.
Я глянул на мобильный, валявшийся среди мелочи и скомканных чеков, за мгновение до того, как он запиликал.
Уверен: Баарс бы это с ходу объяснил.
— Апостол, ты где?
Молли, гладкая шкурка с пронзительным голоском.
— Детка, я в аэропорту. Хочу подальше убраться от вас, безумных выродков. И как можно скорее.
Странный звук: кашель пополам со всхлипами. Судорожный вдох.
— Апостол! Апостол, ну ради бога! Я же знаю — ты врешь! Ты же в мотеле. Это ужасно! Я не знала. Клянусь, не знала! Я бы ни за что, никогда… честное слово, никогда! Это же безумие! Апостол, пожалуйста, скажи мне, что происходит?! Что делать?
Я поверил, сразу и безоговорочно. Баарс рассказал ей только необходимое. «Медиатрюк» — так он назвал свою многоходовую задумку. Способ заставить средство массового обмана поработать во славу просветления. Молли, конечно, состояла в заговоре, но оказалась одураченной как никто другой.