— Мы же справимся, верно? Спасем бедную девушку! — сказал Калеб Нолен набитым чипсами ртом.
У меня такое случается: прошлое врывается в явь, будто слон в посудную лавку.
А в это время некто мистер Мэннинг изрек:
— У меня успокоительное есть, ксанакс.
Я и оскорбить ее не особо старался. Сам только и думал про таблетки счастья в моих закромах.
Молли уставилась на меня в ужасе.
— Хочешь ксанакс? — повторил я безмятежно. — Тебе он, наверное, нужен больше, чем мне.
Она выскочила наружу, не закрыв дверь за собой, затем грохнула дверью в свою комнату, соседнюю с моей, с такой силой, что закачались аляповатые цветочные натюрморты на стене. Можно было и без лишнего шума обойтись.
— Истеричка! — заорал я.
Но из-за стены донеслась лишь телемузыка — звуки заставки к игре «Риск».
Это правда, честное слово — она включила эту гребаную игру!
Из-за таких женщин я счастлив трахаться с секретаршей.
Видно, ее словечко «социопат» повернуло в ваших головах кое-какие шестеренки. Потому скажу: мой армейский мозгодер в социопатии мне отказал. Вся нутряная механика для общественной жизни у меня имеется — все без остатка дерьмо, обозванное заумными словечками вроде «сострадания», «чувства вины» и «стыда». Чтобы понять мое состояние, представьте себе долгий-предолгий занудный брак, когда дерьма, криков, сцен и вранья накопилось столько, что уже все осточертело и стало безразличным. Приблизительно так я себя и чувствую все время.
Я не социопат, но душа моя в мозолях со слоновью шкуру толщиной.
Все ж таки корка их не сплошная. Наверное, я не социопат в общем, а только в практическом и романтическом отношении. По идее, я должен себя чувствовать виноватым, стреляя денежки у честного народа, соблазняя их помочь Бонжурам нанять меня, — а мне-то Бонжуры уже заплатили. Но я думаю про Вегас, шлюх, «Джим Бим»[32] — и улыбаюсь.
Цирк, господа. Мелкие подонки начинают и выигрывают.
Возможно, я — первое приближение к социопату, от оригинала почти неотличимое, за исключением тех странных времен, когда вся недочувствованная вина, весь стыд наваливаются разом и я пытаюсь прикончить себя.
Я прокручивал в голове ссору с Молли, пока ехал в центр, в бар «Легенды», где Дженнифер в последний раз видели живой. Прокручивая, уверился: душевно бедняжке вломил. Я, как и вы, воображаемые драки всегда выигрываю. Я уже приготовился добить несчастную Молли последним сокрушительным аргументом, как заметил вывеску на углу Талбот и Росс. Ну и дыра: стены облупились, окна изнутри прикрыты, неоновые лампы вывески сдохли — светилось только «Леге».