Мы долго целовались, шаря друг по дружке, поглаживая, лаская. Обожаю отдающихся женщин, обожаю робость, еще не побежденную желанием. Сплелись, будто нити каната, шлепнулись на кровать. Я перевернул Молли на спину, втиснулся промеж ног, и тут — упс!
— Подожди! Подожди! Какая у тебя рок-группа любимая?
— Э-э?
— Про человека так много узнаешь… по его любимой музыке…
Хотите — верьте, хотите — нет: я не очень-то и удивился. Может, от усталости или от смущения накануне первой близости женщины спрашивали у меня кучу всевозможных несуразностей. Просто кучу.
— «Monster Magnet».[36]
— Никогда про них не слышала. В чем их конек?
— Не знаю. Комиксы с метафизикой.
Нахмурилась — а не лапшу ли я ей вешаю на уши?
— Хм… А еще какая у тебя любимая, после этой твоей?
— «Tool».[37]
— «Tool»… Я… их… ненавижу этот инструмент![38]
Я уже терся о нее, медленно и сладостно.
— Инструмент любит тебя, — объявил я, ухмыляясь, будто зацапавший попугайчика кот. — Малышка, инструмент тебя любит длинной хорошей любовью. Всю ночь.
Она засмеялась. Застонала.
— Дурак… как ты можешь…
Выдохнула — будто я свечка рождественская, и задуть надо.
Отлично!
Как обычно, я очнулся посреди ночи. Молли лежала, запутавшись в простынях, распластавшись, словно десантник под нераскрывшимся парашютом. Я включил телик без звука, полез за травой. Сидел, окутанный дрожащим, рассеянным светом, глядел на мечущиеся по экрану фигуры, сворачивая толстую самокрутку.
И вздрогнул, заслышав голос Молли.
— Как оно? — спросила, не отрывая головы от подушки.
Надо же! Думал, дрыхнет без задних ног.
— Липко, — ответил я, сворачивая ганжу в идеальный цилиндрик. — Вонюче. Как и положено траве.
Приплющенная подушкой улыбка.
— Я не про то, — выговорила, перевернувшись на спину.
Смахнула неловко прядь волос с лица.
— Как оно — быть тобой?
Я принялся раскуривать косяк — отличный способ выиграть пару секунд, когда цыпочка вздумала спрашивать несуразное. Но за выигранные секунды в голову ничего так и не пришло.
— Нелегко… иногда.
— Почему? — спросила, глядя в потолок.
Разноцветные отблески от телевизора пляшут на дешевых гипсовых завитушках.
Я выдохнул облако дыма — эдакий призрачный рог над кроватью, пожал плечами.
— Представляешь, когда по радио все крутят и крутят один и тот же хит-парад?
— Конечно. Потому у меня в квартире спутниковое.
— У меня в голове такой хит-парад. Все время.
Повернулась, глянула на меня.
— A-а, ты имеешь в виду память. Воспоминания?
— Сильнее всего цепляются самые гнусные — вот в чем проблема. И они же приходят не как расплывчатые обрывки, а будто переживаешь заново. С запахами, с теми самыми эмоциями. Вроде сна наяву.