У Киры Анатольевны дрогнуло лицо:
— Игорь, вы уже уезжаете?
Мне удалось сделать безразличное лицо:
— Я отоспался, а в городе у меня остались дела. Да и Лизе, мне кажется, надо побыть одной.
Александр Николаевич кивнул, посмотрел на меня:
— Помощь не нужна?
— Справлюсь.
— Держи меня в курсе.
Я кивнул.
— Если можно, я уеду утром, не прощаясь. Ворота гаража закрываются автоматически, так что провожание затевать не стоит.
Кира Анатольевна жалостливо посмотрела на Анри и скормила ему котлету. Собакин виновато покосился на меня, но котлету слопал.
Она подняла на меня так похожие на Лизины глаза и доброжелательно предложила:
— Как все образуется, приезжайте отдохнуть по-настоящему, а лучше и Эдика, и Женю тоже привозите. Раньше они любили приезжать к нам, а в последние два года все времени нет. — Она положила тонкую руку на мою ладонь: — И поверьте, я вам очень, очень благодарна за все, что вы сделали для Лизы, за то, что были с ней рядом…
Поднялся я затемно. Несмотря на раннее утро, на улице было душно, сильно пахло созревающим виноградом и какими-то цветами.
Я усадил Анри в машину, решил подняться в свою комнату за сумкой с вещами. Проходя мимо винтовой лестницы, подумал, что могу просто посмотреть на Лизу, и даже не стану ее будить…
Я поднялся, тихо повернул ручку двери… Комната была залита светом полной луны, и мне сразу стало ясно, что Лизы здесь нет. Куда могла деться эта девчонка?
Я спустился вниз. Подумав, решил, что панику поднимать рано. Скорее всего, она, наконец, проснулась, и пошла к морю. Куда еще она могла уйти глухой ночью? Даже из приморского кафе уже не доносилась музыка.
Я направился к калитке в дальней стене сада, которая вела к морю, но остановился.
По плиточной дорожке, окаймленной цветами, ко мне шла Лиза.
Мысленно я облегченно вздохнул, но вслух довольно сердито спросил:
— И где, спрашивается, тебя носит?!
Она пожала плечами:
— Ходила к морю. Только не понятно, это что же, я сутки проспала?
Я полез в карман за сигаретами, не нашел и вспомнил, что они остались в моей комнате.
— Лиза, я уезжаю.
Она подняла ко мне лицо. В сумраке глаза казались еще темнее и больше. Помолчав, сказала печально:
— Тебе все-таки надоело со мной возиться…
Я протянул руку и прикоснулся к ее щеке. Неожиданно она закрыла глаза и замерла. Я потрогал ее припухшие губы и наклонился к лицу. Еще помня, что делать этого категорически нельзя, я поцеловал ее, и притянул к себе. И почувствовал, как Лиза отвечает мне, как нетерпеливо приподнимается на цыпочки, подставляя поцелуям шею и плечи, открытые летним сарафаном, и чувствовал под руками ее кожу, и запах волос, и прижимал ее все сильнее и сильнее. А потом наступил момент, когда просто поцелуи и объятия стали несовместимы с жизнью, и я подхватил ее на руки, и, сохраняя последние остатки благоразумия, унес в свою бывшую комнату.