Он засмеялся:
— Лучше сначала наверх! Должен же я убедиться, что все, что ты говорила — правда?
В доказательствах у меня недостатка не было, и мы весь день провели самым приятным образом.
К вечеру решили, что придется все-таки возвращаться в город, хотя и очень не хочется. Я зашла в бывшую свою спальню, чтобы собрать вещи. Первое, что я увидела на низком столике у кресла — пистолет.
Глупо надеясь, что это — чья-то шутка, или забытая прежними постояльцами игрушка, я взяла его в руки.
Нет, он мрачно, тяжело и холодно лежал в моей руке. Артур! Конечно, это он вчера его здесь оставил…
Несмотря на то, что расстались мы относительно хорошо, новых встреч мне не хотелось.
Я не стала посвящать Каратаева в подробности ночного визита, попросту промолчав о нем. Впрочем, у меня были оправдания — из-за его нежностей я напрочь выбросила все это из головы.
Услышав его шаги на веранде, я торопливо сунула пистолет в свою дорожную сумку, втайне опасаясь, что он может нечаянно выстрелить.
В дороге я задумалась о том, как вернуть оружие владельцу. Ничего толкового мне не шло в голову, а Каратаев насторожился:
— О чем ты думаешь?
Я нежно засмеялась:
— По-твоему, не о чем? — Я вздохнула. — Мне предстоит объяснение с тетей. И вообще… Саша, как мы будем теперь?
Он засмеялся:
— Вот, именно об этом я тебе и говорил. Знаешь что, позвони ей и скажи, что останешься ночевать у подруги, и поедем ко мне.
Я поежилась:
— Знаешь, эта идея мне не кажется такой замечательной. Я никогда раньше так не делала… И тетя прекрасно знает всех моих подруг.
Он круто развернул машину, не объясняя, куда мы едем. Остановился, вышел и вернулся с огромным букетом и коробкой конфет.
На мой вопросительный взгляд пояснил:
— Ирине Васильевне.
Не слушая моих возражений, дотащил меня до крыльца.
Вручив цветы и конфеты онемевшей от происходящего тете, он устроился за столом, обстоятельно рассказал ей о нашем визите в санаторий и о своем разговоре с врачом, и при этом умудрялся не сводить с меня прищуренных глаз, чем смущал и нервировал…
Тетя напоила нас чаем с душистым крыжовенным вареньем и свежей выпечкой, и, допив вторую чашку, он решительно поднялся:
— Полина, нам пора.
Как под наркозом, я собрала кое-какие вещички и вышла к ним.
Каратаев подхватил мою сумку и пошел к машине.
Я посмотрела на тетю и честно сказала:
— Тетя, не сердись! Я так его люблю!
Она засмеялась:
— По-твоему, невооруженным взглядом этого не видно! Да я давно знаю, что ты его любишь, Каратаева своего!
— Откуда? — удивилась я. — Я и сама-то об этом догадалась только нынче.