— Да почему восемнадцать? Кто это сказал, что восемнадцать? — затараторил Кирюшин. — Это кто ж говорит?
— Известный вам господин Турловский, — любезно разъяснил Аболин. — Вот только не говорил он это, а сообщил посредством оставленного на почтамте письма… Письмецо совершенно невинного содержания, и никаких тайных сообщений в себе не содержит, вот только заранее был уговор, что единственное упомянутое там число как раз и составлять будет число алмазов… Восемнадцать их должно быть, а никак не дюжина… Нехорошо-с, господин отставной гусар… А еще дворянами быть изволите…
Судя по всему, подобного оборота дел Кирюшин нисколечко не предвидел, а потому не заготовил убедительных отговорок. Его физиономия отразила смесь растерянности с наглостью — именно то выражение, что чаще всего встречается у недалеких воришек, ничего не просчитывающих наперед.
— Да позвольте, милостивый государь! Да что ж такое! — взвился Кирюшин. — Вы на что это там намекаете?
— Помилуй бог, я ни на что и не намекаю, — словно бы устало промолвил Аболин. — Я всего и сказать хочу, что шесть недостающих вы себе в карман сунули, где они и лежат. Прикидывая вдумчиво, не было у вас времени их где-то в комнате спрятать, не успели бы никак…
— Да вы! Да я! Да я вам…
Кирюшин шагнул вперед, словно бы охваченный благородным гневом. Даже руку попытался занести — и остановился, наткнувшись на волчий взгляд Аболина, как на стену.
— Не могу больше, — сказал Аболин. — Так-то… Чрезвычайно малое число людей касалось этого сверточка… Вы, Виктор Ипполитович, должно быть, полагали, что Турловский так и уедет к себе, не подав мне весточки? Напрасно. Он человек обязательный и ответственно подходящий к поручениям, не то что некоторые… Увидеться мы не успели, но весточку с точным числом камней он для меня оставил…
— Быть может, он и взял!
— Да помилуйте, ну что вы такое говорите? — искренне засмеялся Аболин. — Вы б хоть немножко умишком-то пораскинули, право… Присвой Турловский камни, он так и написал бы в письме, что передает мне двенадцать — а я б и проверить его не смог. А он пишет, что — восемнадцать…
— Вот вы бы его и проверили! — крикнул Кирюшин. — Вы ж не видали, сколько он там привез. Мог парочку и в карман смахнуть.
— Отвлеченно рассуждая, не то чтобы мог, но возможность такую безусловно имел, — кивнул Аболин. — Вот только человек этот не того склада, чтобы смахивать в карман что-то сверх оговоренного вознаграждения… И как бы там ни было, Турловский сейчас — дело десятое. Насущные наши дела другого касаются: должно быть восемнадцать камешков, а из ваших рук я получил дюжину…