наблюдаемых времен от нашего. И тут появляется обычный поручик…
— Это было что-то вроде случайного озарения, — сказал поручик, чувствуя себя еще более неловко. — Так, догадка…
— За такие «озарения» людей принято награждать, — сказал бородатый серьезно. — И, будьте уверены, я позабочусь… Да не опускайте вы глаза, словно красна девица… Аркадий Петрович я хочу предложить вам перейти на службу в Главный Штаб.
— Простите?
— Главный Штаб Особого комитета, — разъяснил бородач. — Очень интересное учреждение, поверьте. Поскольку ведает всем — и вашим батальоном, и Особым департаментом, и еще кое-какими учреждениями, о которых даже вам, даже сейчас знать пока что не полагается. Как вы смотрите на такое предложение?
— Это чисто штабная работа, я так понимаю?
— Конечно, — кивнул бородач. — Обычная штабная работа… ну, разумеется, специфическая донельзя, с учетом некоторой необычности наших ведомств… По-моему, вы были бы там на месте. У вас цепкий ум, способность к оригинальным идеям…
— Иными словами, это все из-за того, что мне пришло в голову… то самое озарение?
— Ну, в общем, да.
— Ваше превосходительство, простите, но я вынужден отказаться, — почтительно, но твердо произнес Савельев, — сейчас я, смею думать, на своем месте (он оглянулся на безмолвного Стахеева, но тот сидел с непроницаемым выражением лица). А штабная работа… Что, если такое озарение мне пришло в голову в первый и в последний раз в жизни? И ничего подобного более не повторится, не смогу я больше выдумывать оригинальные идеи? Думаю, в этом случае из меня выйдет рядовая бумажная крыса, каких полно в любых штабах. Я ничего не приобрету там и все потеряю здесь…
— Кажется, вы хотели сказать что-то еще?
— Да, ваше превосходительство… Те, кто служит в Главном Штабе, путешествуют по времени?
— Практически нет, — сказал бородач, пытливо его разглядывавший. — У них совершенно другие служебные функции.
— Если это не прямое приказание, и у меня есть право выбирать, я предпочел бы отказаться.
— Понимаю, — сказал бородатый, усмехаясь как-то грустно. — Сталкивался уже. Господа завороженные, как же… — в его голосе прозвучало нескрываемое любопытство. — Поручик, это что, действительно так… затягивает?
Савельев сказал словно бы извиняющимся тоном:
— Да. Хотя это невозможно объяснить словами…
— Ну что же, — спокойно произнес бородатый. — Насильно мил не будешь. И, в сущности, вы правы: одно-единственное «озарение» ни о чем еще не говорит. Ну что же, господа, можете идти, работы у вас, должно быть, немало…
Они вышли в коридор и какое-то время шагали молча. Потом Савельев не выдержал: