Тара встала и начала ходить по кабинету. Она знала, что дома чувствовала бы себя нисколько не лучше.
Она была в шоке, когда сразу после полудня Мочли вызвал ее в кабинет Сильвера. То, что ей сказали, выглядело невероятным: Кристофер Лэш, человек, которому поручили раскрыть загадку таинственных смертей, сам совершил эти убийства. Она не хотела, не могла поверить. Но убедительный голос директора и боль на лице Ричарда Сильвера говорили сами за себя. Она сама помогла Мочли перетряхнуть обширную сеть баз данных, находящуюся в их распоряжении. Собранные доказательства неопровержимо свидетельствовали против Лэша.
А потом, когда Лэш позвонил ей — когда она пошла на встречу с ним, предварительно посоветовавшись с Мочли, — шок лишь усилился. Лэш говорил поспешно, словно в отчаянии, но она почти не слушала его. Вместо этого Тара размышляла, как она могла так ошибиться. Перед ней сидел тот, кто хладнокровно убил четверых, и на это указывали многочисленные доказательства. Человек, который, по всем данным, вырос в крайне неблагополучной семье, большую часть детства провел в различных специальных заведениях и сумел скрыть перечень своих сексуальных преступлений. А она поверила ему, он даже понравился ей за короткий период их знакомства. Она никогда не была чересчур доверчивой. Одной из причин ее неудач в личной жизни, из-за чего она и приняла участие в пилотной программе «Эдема», было то, что она боялась сблизиться с кем-либо. Какой же из ее защитных механизмов столь фатально подвел ее?
И еще кое-что. Она вспомнила часть того, что рассказывал Лэш. О передозировке лекарств, о соединении, известном под названием «П-вещество», нарушающем химические процессы в мозгу, об опасности, грозящей им обоим. Он был безумцем и потому говорил всякую чушь.
В самом ли деле?
В коридоре послышались быстро приближающиеся шаги. Скрипнула дверная ручка. Словно призрак, вызванный ее мрачными мыслями, в кабинет вошел человек.
Кристофер Лэш.
Но она никогда прежде не видела Лэша таким. Теперь он действительно выглядел, словно сбежавший безумец. Волосы его были грязны и растрепаны, на лбу уродливый синяк. Его костюм, всегда безупречно отглаженный, был покрыт пылью и порван на локтях и коленях. Руки покраснели от крови, сочащейся из многочисленных ссадин и царапин.
Лэш закрыл дверь и оперся о нее, тяжело дыша.
— Тара, — хрипло проговорил он. — Слава богу, вы еще здесь.
Она смотрела не него, оцепенев от изумления. Потом схватила телефонную трубку.
— Нет! — сказал он, делая шаг в ее сторону.
Держа в одной руке трубку, она полезла другой рукой в сумочку и достала из нее перцовый баллончик и направила Лэшу в лицо. Он остановился.