— Бред какой-то. — Николай Степанович раздраженно выпрямился в кресле. Магистр окончательно свернул в область метафизики, теперь от него внятных объяснений не дождаться. — Ладно, что, по-вашему, Зверь будет делать сейчас?
— Это зависит от того, сколько жизней у него осталось. Если ни одной — убивать.
— Значит, есть шанс вычислить его по убийствам за ближайшие несколько дней.
— Именно шанс, а не возможность.
— Это я, Игорь Юрьевич, понимаю и без ваших комментариев. — Черт бы побрал всех сатанистов, особенно сумасшедших. — А если у него, как вы выражаетесь, «в запасе» есть другие… гм, жизни?
— Тогда он спрячется.
— И от вас тоже?
— А это будет зависеть от того, видел ли он осназ. — Смольников снял очки, убрал их в футляр и устало потер переносицу. — Если видел, сами понимаете, верить мне он больше не сможет.
— Месть?
— Нет. Это не в духе Олега. Он, знаете ли, больше прагматик, чем романтик. Хотя, конечно, не лишен некоторого романтизма. Такого… весьма своеобразного.
— Сломанные шеи?
— Да. Что-то в этом роде.
— Вы уверены, что он не захочет отомстить?
— Абсолютно. Это один из немногих моментов, о которых я могу судить с полной уверенностью. Не так он воспитан.
— Лучше бы вы воспитывали его по-человечески. Магистр положил локти на стол, оперся подбородком на руки и посмотрел на генерала с нескрываемой насмешкой:
— Вы так считаете? Но ведь тогда он не был бы Зверем. Вам кто нужен, Николай Степанович, сверхординарный экзекутор или цирковой гипнотизер?
— Мне нужен именно он, — сухо напомнил Весин, — он сам, а не рассказы о его неординарности. Если бы он пришел мстить, я знал хотя бы, где его ожидать.
— Именно поэтому мстить он не пойдет.
— Хорошо, как он обычно прячется?
— Как угодно. — Насмешка исчезла, теперь в голосе Смольникова послышалось что-то вроде гордости. Так всегда бывало, когда магистр начинал говорить о самом Звере, а не о том, как бы половчее изловить его. — Я ведь рассказывал вам. У Олега нет внешности, нет привычек, кроме привычки убивать, но уж с ней-то он как-нибудь справится, у него нет своей манеры поведения, нет голоса, нет даже своей походки. Он весь фальшив. Насквозь. Он может быть студентом, грузчиком, художником, инженером, богатым бездельником…
— Кстати, его банковский счет…
— Неужели вы думаете, что он у Олега один?
— Слушайте, магистр, — Весин понял, что еще немного — и он взорвется. Генерал терпеть не мог тупости. Он не уставал от нее. Он ее ненавидел. — Вы допускали в работе со Зверем преступную халатность, понимаете вы это?
— Нет, это вы слушайте, министр… — Смольников приподнялся, опираясь руками на стол. — Вы меня, конечно, взяли крепко, но если уж требовали моих советов, вам следовало бы и прислушиваться к тому, что я говорю. — Он упал обратно в кресло, раздраженно забарабанил пальцами по столешнице. — Я с самого начала предупреждал вас, что Олега нельзя заставить. Его можно купить. Он продается, понимаете? Заключает бессрочный контракт с правом разрыва его в любое удобное для себя время. Я предлагал вам договориться с ним. Это решило бы все проблемы. Зверь честен, пока ему платят. Так нет же, вам захотелось гарантий. Доказательств, которыми вы могли бы удерживать его на поводке. И что в итоге