— Лучше послушайся ее, — шепнул Брайан на ухо Кэтрин. — Твоя шея выглядит так, будто ты повстречалась с самим Дракулой.
И неудивительно. Хотя Кэтрин по-прежнему испытывала смущение, она не сердилась на Брайана. Да и как можно было, ведь он вел себя так мило? Кроме того, ее собственная вина была не менее велика.
— А ты уверен, что в подвале твоего дома не стоит гроб? — пробормотала она.
Брайан рассмеялся.
— Ты раскрыла все мои секреты. А теперь иди с Ноэль, а я пока пойду выручать беднягу Лео.
— А кто такой этот бедняга Лео? — спросила Кэтрин, входя вслед за сестрой Брайана в дом и поднимаясь по узкой лестнице черного хода.
— Человек, за которого я собираюсь выйти замуж. Но, видя его сегодняшнее жалкое поведение, мне уже не так этого хочется, — язвительно добавила она. — Ничто не разочаровывает меня в поклонниках так быстро, как неспособность противостоять отцу… Вот мы и пришли.
К этому времени они уже поднялись на верхнюю галерею и Ноэль, отворив дверь, справа, пропустила гостью вперед.
Комната за исключением ее огромных размеров оказалась совсем не такой, какой, по мнению Кэтрин, должна была быть спальня Ноэль. Она ожидала холодных тонов, современного стильного оформления, соответствующего облику владелицы.
Вместо этого интерьер выглядел слащаво-сентиментально: сплошь белое и розовое, с множеством оборочек и бесполезных финтифлюшек. Кровать с балдахином тоже белого цвета покрывало розовое одеяло, с рассыпанными по нему многочисленными белыми кружевными подушечками. По сторонам кровати висели в серебряных рамочках фотографии Ноэль в самых разных возрастах.
— Понимаю вас, — сухо сказала Ноэль, заметив недоумение Кэтрин. — Это ужасно, не правда ли? Мама отделала эту комнату для меня к моему десятилетию, и тогда я возненавидела ее. Но признаться в этом у меня не хватило духа: мама сказала, что в детстве мечтала именно о такой спальне, но для нее эта мечта была несбыточной. Пришлось обнять ее и сказать, что я просто в восторге. Но теперь у меня нет совершенно никакого желания менять хоть что-нибудь. Комната напоминает мне о безоблачном и счастливом детстве, о времени, не омраченном никакими взрослыми проблемами.
Кэтрин поразило, насколько смягчилось выражение лица Ноэль при упоминании о матери и собственном детстве. Кто бы мог поверить, что под маской холодного снобизма прячется столь глубоко чувствующая душа?
Как будто осознав, что за ней наблюдают, Ноэль вновь приняла привычный сдержанно-надменный вид.
— А теперь, когда мы одни, я хотела бы кое-что вам сказать.
— И что же?