Злая на весь мир и на собственную глупость, Морин Аттертон спустилась обратно в гостиную и с порога кинула связку ключей потенциальному каторжнику.
— Поехали.
— Возьми бутерброд. Нельзя работать на голодный желудок.
— Спасибо. Тогда ты поведешь.
— Надо же! Можно, да? Ты дозвонилась?
— Нет! Но я дозвонюсь.
— Не сомневаюсь. А почему у тебя с собой портфель? Или об этом нельзя спрашивать?
— Можно. Я вечером иду на курсы. Заехать домой не успею.
Они уже вошли в гараж и садились в машину.
— Какие курсы?
— Менеджмент и маркетинг.
— О-ля-ля! Что ж, весьма практично.
Почему-то это замечание ее расстроило.
Возможно, потому, что когда-то Морин Аттертон мечтала совсем о другом.
Родители Морин и Келли были врачами-эпидемиологами и ездили по всему свету. В Аргентину они приехали, когда Морин было двенадцать, а Келли — десять. У них была семья, веселая и дружная. Дядя, вернее, дед, приехал к ним из Англии, потому что всегда хотел жить в теплой и солнечной стране. Они купили дом, прекрасный дом с белыми стенами и черепичной крышей.
Морин окончила среднюю школу, когда ее мама и папа погибли во время крушения вертолета, на котором они направлялись в какой-то заброшенный район, где якобы обнаружили неизвестный доселе вирус. Морин в один день стала взрослой и самостоятельной.
Келли вернулась домой, в Шотландию, жила с теткой Мардж, впрочем, теперь-то уже тетка Мардж, скорее, жила с Келли и ее мужем Биллом. Дед Джон остался в Аргентине. Занимался своим букинистическим магазинчиком и в ус не дул. Морин училась и мечтала о доме.
О большом доме с белыми стенами и черепичной крышей. О доме, в котором живет большая семья. Доме, где любовь и только любовь…
Много детей, много животных, а радом всегда он, тот самый единственный и неповторимый, лучше которого нет на свете.
Не правда ли, глупая и смешная мечта? Слишком банально и весьма непрактично — в наши-то дни.
Она очнулась от воспоминаний при виде своей машины, сиротливо притулившейся на обочине. Дон не сдержался и издал восторженный вопль.
— Морин! ЭТО — твое?
«Фольксваген-жучок» ядовито-зеленого цвета, задняя правая фара разбита, зеркальце заднего обзора примотано к дверце красной изолентой. Что-то цыганское и залихватское было в этой маленькой, но гордой машинке, и Морин обиделась за четырехколесного друга.
— Это — мое, и мне этого вполне хватает. А что?
— Ничего. Цвет интересный.
Морин с подозрением посмотрела на Дона, но тот хранил совершенно безмятежное выражение лица.
— Мне главное, чтобы машина ездила и не подводила.
— Очень практичный подход.
— Слушай, а что тебе не нравится в практичных подходах?