рисованию.
К горлу Сьюзан подкатил предательский комок, она его быстро сглотнула. Не хватало еще слезу пустить. Так и не повернувшись, не отрывая взгляда от портрета старика, произнесла хриплым голосом:
— Это невероятно. Старик словно живой, кажется, что сейчас заговорит. Он такой старый, и мне его очень жалко.
— Я часто встречаю его по дороге на работу. — Ник продолжал стоять за ее спиной. — Я даже не знаю, где он живет. Наверное, где-то поблизости. Мы всегда с ним здороваемся, раскланиваемся как старые приятели. Хотя и не говорили друг с другом ни разу. Просто при встрече раскланиваемся.
— Ник! — Сьюзан резко повернулась и оказалась лицом к лицу с Ником. — Почему ты показал мне свои картины, если до этого не показывал никому?
— Понимаешь… — Ник смутился. — Просто ты решила провести день так, как тебе хочется. Вот и я подумал: а почему бы и мне так не сделать? Не верь художникам, которые говорят, что пишут для себя. Любому творцу, пусть он это и скрывает, нужны зрители. И я хотел показать кому-нибудь свои картины, и я показал их тебе.
— Странный выбор, — не сводя глаз с его лица, произнесла Съюзан. — И странный день.
— Странный, — повторил Ник.
Ей стало неуютно под его пронизывающим взглядом. Она отошла от мольберта и снова стала рассматривать картины. Ник тенью следовал за ней. Портреты, портреты… Разные люди, красивые и не очень. Веселые и грустные. Разочарованные в жизни и узнающие эту жизнь впервые. Но все очень живые, настоящие.
И вдруг Сьюзан застыла. С портрета на нее смотрела она сама. Ее глаза, волосы, нос, чуть тронутые улыбкой губы. Это было так неожиданно, так странно. Будто она уткнулась носом в зеркало.
— Ник! — Она медленно, боясь оторвать взгляд от картины (а вдруг та исчезнет?), повернулась к стоящему за ее спиной Нику. — Это я?
Он кивнул.
— Ник… — Сьюзан задохнулась от переизбытка чувств. Ее никто никогда в жизни не рисовал. Увидеть себя, изображенную на холсте, — это было необычно, странно. Будто на шумной улице встретить своего двойника.
Ник поднял картину и поднес ее к свету, долго рассматривал, словно не сам ее нарисовал, а увидел впервые.
— А мне нравится, — весело сказал Ник. — И даже затрудняюсь сказать, кто больше, портрет или оригинал. — Он вернул картину на место и решительно подошел к Сьюзан. — Знаешь, что я тебе скажу. Я живой человек, и я больше не могу терпеть. Хочешь, скажу, что я сейчас хочу больше всего на свете?
— Что? — Сьюзан еще не отошла от оторопи, напавшей на нее при виде картины.
— А сама не хочешь угадать?
Сьюзан пожала плечами. Для игр в угадайку у нее было неподходящее настроение, она еще не переварила увиденное, не поняла, как к этому относиться.