— Ратори…
— Я не Ратори, — так же ровно ответила я. Помнит, значит. Уже хорошо.
Князь досадливо дернул плечом и повторил:
— Ратори… Она жива?
«Надо же, какой любознательный!» — злобно подумала я.
— Нет. Она умерла двадцать лет тому назад, в ту ночь, когда я появилась на свет.
В повисшей тишине к нам подскакали два других всадника — оба рыжие, в отца, старшему лет шестнадцать, а младшему не больше тринадцати. Фамильное сходство было налицо, и не только фамильное: старший смотрел на меня такими же добрыми глазами, как я сама — на князя-воеводу.
— Как назвала тебя твоя мать? — нарушил тишину князь.
— Яльгой.
— Яльга, — повторил он, будто пробуя имя на вкус. — Ядвига, значит. Ядвига Леснивецкая, как моя мать.
Глаза у старшего из моих младших братьев — привет, Эгмонт! разом стали еще добрее. Хотя казалось, дальше уже некуда. Я не успела ничего возразить, потому что в этот момент к нам подъехал пан Богуслав с компанией.
Пан Янош бросил через плечо:
— Михал, Ежи — это сестра ваша старшая, ясновельможная панна Ядвига Леснивецкая. И надлежит вам любить и почитать ее, как любят и почитают старшую единокровную сестру.
«Ага, как же!» — читалось в глазах новообретенных братьев, но вслух никто ничего не произнес.
— Пан Богуслав! — (Раднеевский воинственно встопорщил усы.) — Я вечный твой должник. Ты принес мне великую радость — и великое горе. Но то не твоя вина. Поскачем же в замок!
Возражать было глупо, да и кто бы стал меня слушать!
«Хвала богам, родственники на этом должны закончиться! — хмуро думала я, зажатая между двумя любящими братьями. — Хотя, с другой стороны, где-то кочует не охваченный нами табор…»
Аррани Лерикас молча усмехнулась и потянулась за вязанием.
4
Весь ужин Ежи просидел как на иголках. Мир не то чтобы перевернулся, но как-то рискованно накренился — в точности как фрегат на картине в отцовском кабинете. Еще утром здесь не было никаких посторонних Ядвиг, а тут гляди-ка — откуда ни возьмись объявляется неведомая панна! И нате, пожалуйста, — любите и почитайте ее, как надлежит любить и почитать старшую сестру!
Ежи был твердо уверен, что ни в каких сестрах он точно не нуждается. Если судьбе было угодно послать им нового родича — уж лучше бы это был брат, и желательно младший. А тут все наоборот. Опять же Михал — слепому видно — куда как недоволен, а он все-таки старший…
Хотя подождите-ка!
Это что же получается? Если она — старшая (а ей, похоже, не меньше двадцати), — то нет никакого старшего брата! Стало быть, Михалу пора перестать задирать нос! И потом, если приглядеться, то из всех возможных сестер эта была не худшей. Начать с того, что говорит мало, ни о каких кружавчиках не заикается, и собачки при ней нет. Ежи еще помнил белого пуделя панны Марыси, которого даже пнуть при случае было нельзя — а так хотелось! Клятая псина тогда здорово изгадила ему сапоги…