Неудивительно, что для обсуждения этого ультиматума новгородцам потребовалась целая неделя. Легко представить себе бурные прения в эти дни на заседаниях господы и на вечевых собраниях — речь шла о смертном приговоре республике. Только 14 декабря новгородские делегаты снова явились к великому князю. Находясь в безвыходном положении, Великий Новгород вынужден был принять основные требования великого князя: «Вече и колокол и посадника отложи, чтобы государь с сердца сложил и нелюбья отдал». Вместе с тем делегаты снова били челом о выводе, о землях, водах и животах, о «позвах» и службах.
Итак, роковой шаг был сделан. Новгородские власти согласились на отмену республиканских институтов, ценой чего надеялись сохранить свои вотчины и животы, добиться облегчения в службах>27. С этого времени феодальная республика фактически прекращает свое существование — далее переговоры пойдут только о деталях хотя и важных, с точки зрения новгородского боярства, но не существенных для политических судеб города.
Получив согласие на удовлетворение своих просьб, новгородская делегация позволила себе обратиться с челобитьем, «чтобы государь дал крепость своей отчине Великому Новугороду, крест бы целовал». Это традиционное требование новгородцев, вытекавшее из их двусторонних договорных отношений с великими князьями, отражало безнадежную попытку новгородских властей сохранить хоть тень прежних порядков. Неудивительно, что оно было категорически отвергнуто великим князем: «…не быти моему целованию». Отвергнута была и просьба о целовании креста боярами. Самая последняя, минимальная просьба, отражавшая последнюю искорку, последний отблеск новгородской самостоятельности — «чтобы наместнику своему велел целовати, которому у них быти», — была также отклонена великим князем («он же и того не учини»). Московская сторона решительно отметала все намеки на двусторонность отношений и обязательств своей «отчине». Более того, великий князь отверг и просьбу об «опасной грамоте» для продолжения переговоров, показав этим свое неудовольствие амбициями новгородцев. Поведение новгородских делегатов, настаивавших хотя бы на внешнем соблюдении двусторонности отношений, свидетельствует о неспособности новгородского боярства понять суть происходящего и примениться к нему. Разумеется, это было следствием не тупости, а глубокого политического консерватизма, характерного для позиции новгородской боярской олигархии, консерватизма, органически связанного с ее природой как отжившего социально-политического института.