В ожидании Низами-Оглы, Завулон откинулся к стене и, заложив руки за голову, наблюдал за сидевшим в створе окна воробьем. Град прекратился, но дождь еще продолжал лить, обильно орошая землю. Нахохлившийся промокший воробей, не обращая внимания на людей, чистил и сушил перышки. Пристально разглядывая птаху, Завулон заметил зябкое дрожание перьев. На подоконник, трепеща крылышками, из-под крыши амбара перелетела еще пара птиц.
– Летели бы вы лучше на равнину, скоро зима, – не громко пробормотал мудрец.
Не слушая его совета и громко чирикая, словно созывая на узкий подоконник всех своих сородичей, воробьи занимались своим делом. Один из них рассеянно поскакал к краю окна, туда, где вился стебель плюща, украшенного красно-золотистыми листьями. Острым клювом наглая птаха сорвала еще недозрелую ягодку и, взмахнув крыльями, взвилась ввысь. Насколько мог, Завулон проследил взглядом за его полетом, припоминая при этом события прошедших дней…
Пронзительный вопль разнесся по караван-сараю. Завулон встрепенулся, отрываясь от мыслей.
– Это крик Низами-Оглы, – промелькнула в голове мысль.
Охрана хозяина каравана бросилась наверх. Расталкивая толпившихся у дверей, Завулон с трудом протиснулся внутрь комнаты, на полу которой истошно кричал и корчился от боли раненный Низами-Оглы. Бросив беглый взгляд на несчастного, мудрец быстро оценил ситуацию и степень тяжести ранения.
– Выйдете все! – громко прокричал он, – пусть принесут таз с водой и чистые полотенца.
Пальцы Завулона слегка дрожали, когда он разрывал на спине Низами-Оглы ткань одежды. Оглядев комнату в поисках чистой материи, он бросился к стоящему у стены топчану, сорвал с поверх застеленного соломенного тюфяка льняную материю и оторвал от нее несколько широких полос. Тем временем раненный купец стонал и жутко ругался.
– Успокойся, Низами, рана не глубокая и если ты не станешь крутиться, я быстро остановлю кровь.
Принесли таз с водой и чистые тряпицы. Завулон бросил на пол, использованный пропитанный кровью, кусок льняной простыни и окунул окровавленные руки в таз с водой. Проведя в очередной раз по израненной спине влажной тканью, он попытался оценить степень тяжести раны.
– Порез не глубокий, но добротный. Если его хотели убить, то зачем нанесли не колющий, а режущий удар? Убийца поступил так, будто он не хотел причинять смерть своей жертве, а просто ему требовалось вывести из строя на некоторое время.
На спине Низами-Оглы выступили в очередной раз малиновые капли. Завулон вздохнул и посмотрел на масляную лампу, подвешенную над потолком. Морщины вокруг его глаз собрались в озабоченные круги. Бросив на пол очередную промокшую кровью тряпицу, он потянулся за чистой.