– Видимо сам Всевышний послал вас в наши края в такой трудный для меня час испытаний, – выдавил из себя он.
– Уместней было бы, блистательнейший Мустафа обратить свою речь к моему спутнику, – поправил хозяина Низами-Оглы.
– Я чувствую себя в глупейшем положении и не знаю с чего начать, – опустив голову, продолжил свою речь хозяин дома. – Говорят, что ты, Завулон, не только искусный врачеватель, но и сведущий маг?
– Людям свойственно преувеличивать мои таланты. Я твой гость и с радостью готов помочь. *Абу Али Хусейна Абдаллаха Ибн Сина – Авиценна
Из уст мудреца эти слова прозвучали не столько льстивым признанием своих заслуг, сколько любопытством и профессиональным интересом, вызванным странными речами хозяина дома. – Чем я могу быть полезен тебе?
Мустафа замялся, не зная, стоит ли начинать разговор. Делить с кем-либо сокровенную тайну было для него очень не просто. И все же, решившись, наконец, он осторожно начал:
– То, что я скажу тебе, не должен знать никто. Никто, ты слышишь меня?
– Да, конечно. Я понимаю. – такое интригующее начало слегка рассмешило Завулона, но и усилило его любопытство.
Он сделал несколько магических пассов над пустотой, словно призывая невидимых свидетелей и забавляясь про себя происходящим от всей души.
– Я чужак в этом городе. Послезавтра я уйду отсюда. Кому же я могу поведать твою тайну? Твоим слугам и рабам, стенам или ты считаешь, что я буду пересказывать услышанное, словно дервиш на рыночной площади? Если бы я болтал языком, то кто бы тогда доверял мне свои тайны?
Хозяин дома опустил в смущении взор.
– Тут дело на столько серьезное, что я обязан предупредить тебя.
– Продолжай, я слушаю! Ты пробудил мое любопытство!
По всей видимости, даже этот ответ внушал Мустафе тревогу, но он все же собрался с силами:
– Тогда выслушай меня и если можешь, помоги.
Мустафа на мгновение умолк, пытаясь подобрать нужные слова.
– Удивительно на что способен страх, – подумал в этот момент Завулон.
– Дело в том, что с некоторых пор, – медленно начал хозяин, растягивая каждое слово, – у меня появилась мужская слабость. Нет, нет, не подумай чего, я все еще мужчина, но сладостных утех я добиваюсь лишь только с одной из моих жен.
Опустив голову, Мустафа смущенно умолк. Изумлению Завулона не было предела.
– Легче представить, что небо станет коричневым, а земля голубой, чем-то, что я услышал, – про себя подумал он, а в слух произнес, – сколько же у тебя жен, достопочтимый Мустафа?
– Четыре жены и семь рабынь-наложниц. Одна совсем юная и прекрасная, как горный эдельвейс. Она недавно попала ко мне. Я получил ее в дар от правителя Семендера, Фархад Абу-Салима, но, к сожалению, я не смог вкусить ее прелестей.