- Василий Иванович, бери меня с собой на Айдара. Я тебе хорошо помогу! Вместе в землянку вбежим.
С такой просьбой Еркеш обратился к Петрову в третий раз.
- Нет, Еркеш Неталиевич! Чего не могу, того не могу. Не имею права. Вполне достаточно того, что вы нас доведете до Кенжетаева. Дальше - мы сами. Вот когда обезвредим Кенжетаева, попрошу помочь в обыске и конвоировании.
Петров вышел из землянки взглянуть на лошадей и глотнуть свежего воздуха. К нему подошли сыновья хозяина. Тщательно подбирая русские слова, старший заговорил:
- Товарищ гэпыу! Мы - комсомол! Бери нас воевать. У нас ружье есть, хорошо стреляем.
Просьба подростков растрогала Петрова. Он ласково обнял их и долго объяснял на казахском языке, почему не может удовлетворить их просьбу. Парни вежливо молчали, хмурились. Видно было, что чекист не убедил их.
Буран кончился, уползли за горизонт облака, похожие на плохо выделанную кошму. Когда зимнее солнце наполовину опустилось за гребни барханов, из ворот пикета выехало три всадника. А в сумерки в том же направлении проследовало еще двое конных. Еркеш узнал бы в них своих сыновей. Парни, несмотря на запрет, решили охранять отца, дядю и чекиста...
Каждый пройденный километр приближает решающий час. Петров спокоен. Молча едут Неталиевы. Все трое знают, что сейчас главное - это выдержка и точный расчет.
Небо очистилось. Искрятся бесчисленные звезды. Крепчает морозец. Кони резво трусят, и Петров только в силу привычки постукивает каблуками по тугому лошадиному животу. Жеребчик потряхивает лохматой головой и косится на свою тень.
Как некстати выползла на небосвод желтая луна! Сейчас она - враг.
Наконец едущий впереди Еркеш поднял руку. Это был заранее условленный сигнал. Прибыли!
Из тени, отбрасываемой крутым барханом, отчетливо виден бугор, залитый лунным светом, и на нем две постройки.
- Я сделал большой крюк, - вполголоса говорит Еркеш, - и мы выехали против ветра. Кенжетаевские собаки нас не учуят.
Действительно, ветер дул от зимовки в лицо. Там полнейшая тишина. Собаки не лают. Никаких признаков движения. В окнах - чернота.
- Я вхожу в дом первым. Батыр за мной, - отдает на ходу приказ Петров. - А вы, Еркеш, останьтесь здесь и присоединитесь к нам, когда Кенжетаев будет безопасен.
Жжет лицо встречный ледяной ветер. Дробно стучат копыта по мерзлой глине, чуть покрытой снегом. Стала горячей рукоятка маузера.
Вот и дверь землянки... Рывком осажен конь. Гулко стучит в груди сердце, но нет дрожи в руках, нервы натянуты, обострен слух. Все подчинено одной мысли - только быстрей!