Петров стремительно бежит к двери. Она жиденькая, из тонких досок. Удар плечом, и дверь с треском распахивается. Темный, вроде траншеи, коридор. Куда он ведет? Вспышка фонаря.
Вторая дверь. Долой ее! Вслед за рухнувшей дверью чекист влетает в комнату.
Тихо. Почему-то запомнились две серебряные полоски, проложенные по полу лунным светом, льющимся через два оконца.
Потом Петров не мог объяснить, как это получилось, но сквозь темень он вдруг почувствовал, что Кенжетаев вон в том правом переднем углу, недалеко от него, на полу.
Прижавшись к стене, готовый ко всему, Петров навел левой рукой фонарь в угол.
В круглом пятне ярко вспыхнувшего света оказалась постель, разостланная на полу. Заморгали испуганные глаза женщин, мелькнуло обнаженное тело. А вот и мужское лицо. Широкие скулы, низкий морщинистый лоб, бритая голова, жидкие монгольские усики.
"Он!" - удовлетворенно подумал Петров и позвал Неталиева.
Чекист держит фонарь так, чтобы Кенжетаев видел ствол направленного на него маузера. Бандит не отрывает глаз от пистолета. Нижняя губа его трясется. Явно боится, что с ним сделают то, что делал с беззащитными людьми: пристрелят здесь же. В принципе он прав. Но закон есть закон!
- Не шевелиться! - командует Петров по-казахски.
Неталиев нагибается над Кенжетаевым, отбрасывает подушку и из-под кошмы вытаскивает вначале наган, а затем обрез трехлинейной винтовки.
Между тем зажгли керосиновую лампу, и следователь приступил к обычным формальностям.
Первая часть операции закончена. Сложены в полевую сумку постановления об аресте и о производстве обыска, под которыми Кенжетаев расписался арабской вязью. Он, видите ли, совершенно не знает русского языка! Астраханская гимназия? Нет, он там никогда не учился. Это клевета. Всю жизнь провел в песках и русскую речь слыхал редко. Петрову ясно, что применяется старый прием, не Кенжетаевым выдуманный: притвориться непонимающим и слушать, что говорят, обдумывать ответ, пока вопрос задается через переводчика. Но в данном случае прием не достигает цели. Петров не нуждается в переводчике.
Остается вторая, не менее ответственная часть операции. Надо доставить Кенжетаева в Камыс-Калу. Где гарантия, что соучастники басмача не попытаются его выручить?
Когда Кенжетаев вышел из дома и увидел, что кроме Неталиева и Петрова никого нет, он зарычал от бессильной ярости.
- Я уходил от больших отрядов, а вы взяли меня одни? Почему я не убил вас в доме, когда испугался? Я думал, с вами много солдат, они окружили дом! О боже, боже, зачем ты помутил мой разум?