никак не можешь… Много ты на плечи свои поднял, ой много… Хорошая у тебя рука, да вот только, как и у нее, золотой моей красавицы, одинокая…
— Что же, проклятье на нас обоих, получается? — спросила Рената.
— Не я это, про проклятье-то, сказала — ты сама!
— Надо же! — заметно оживившись, девушка незаметно для цыганки подмигнула телохранителю, который был странно серьезен и внимателен. — Встретились, выходит, два проклятых одиночества? Король и дама в казенном доме при пиковом «интересе»?
— А ты не смейся, красавица! — гадалке и смотреть в ее сторону было не нужно, чтобы почуять иронию. — Не встретились вы, мои хорошие. Вместе вы сейчас, как и всегда, а все ж порознь. И друг другу вы не пара, и пары для вас нет. Судьба у вас иначе сложиться должна. Ты слушай его, золотая, всегда слушай, он тебе дело толкует. От тебя здесь многое зависит, хоть и думаешь ты, что ничего.
— Так что же делать мне? — продолжала веселиться Рената, гадая, как же на самом деле ко всему этому относится Саша. По крайней мере, невольные свидетели из очереди смотрели на цыганку осуждающе, а на ее «жертв» — удивленно: почему, мол, они ее к себе подпустили?
— Тебе лучше знать, рыбонька моя золотая… Человек, когда он один на этом свете, либо душой получшеет, либо не вынесет одиночества… И другими вы станете, когда ваше одиночество вас очистит. Вместе будете. Рука его так говорит. И твоя, золотая… Если вытерпишь, если не сорвешься… — тут она увидела, что Рената снова хочет дать ей денег, и подскочила: — Говорила же, что ничего за это не возьму! Думаешь, моя милая, мы все — лишь бы обмануть? На этом не разживешься, ох не разживешься. Чисти душу-то! Ну, все, пора мне…
И, увидев двух милиционеров, цыганка поспешила исчезнуть. Рената поинтересовалась:
— Ты ей поверил?
— Мы позже обо всем этом поговорим, — будничным голосом откликнулся Саша. — Идем, подошла наша очередь. Тебе ведь стало лучше?
Они вошли в кабинку. Телохранитель зажал трубку между щекой и плечом, взял Ренату за локоть, а свободной рукой набрал номер. В Новосибирске было уже около восьми часов вечера.
На том конце к аппарату подошли быстро.
— Слушаю вас! — ответил мужской голос.
Саша подтянул Ренату еще ближе к себе и приложил трубку к ее уху, вопросительно двинув бровями.
— Я слушаю, говорите!
Девушка остолбенела и, широко раскрыв глаза, отрицательно покачала головой. Телохранитель выпустил ее и коротким шлепком по рычагам прервал связь. Какое-то время он стоял, потирая трубкой, исходящей тревожным гудком, переносицу, потом вышел, огляделся и тогда выпустил подопечную.