— Нет, нет, вы не говорите, пожалуйста. Я знаю — это он! Я чувствую — он! — капризно проговорила Наташа и посмотрела на Ивана Фёдоровича умоляющим взглядом.
— Успокойся, девочка моя. Хорошо. Я скажу тебе правду. Допустим, это действительно твой муж. Ну и что? Какое это имеет значение?
Наташа посмотрела в большое зеркало, обрамлённое золотым багетом, и тут же отвернулась. Ей уже было стыдно за свой порыв, и она, недовольная собой, произнесла виноватым голосом:
— Да, конечно, глупости всё это. Не обращайте внимания, пожалуйста, я вас очень прошу. Что я практически должна делать?
— Я уже говорил — продолжать разыгрывать влюблённую, забраться Шварцу в душу, чтобы он поверил в твои чувства. Закрепиться окончательно в комендатуре, стать среди немцев своим человеком.
Наташе опять стало весело. Впечатления минувшего дня пронеслись в сознании, но, удивительное дело, они уже не казались ей такими страшными и значительными, как несколько часов назад.
— И всё? Это не трудно. — И вдруг перестала улыбаться, и произнесла тихо и серьёзно: — Это не трудно, но может кончиться очень плохо. Этот солдафон не имеет чувства меры, он слишком многого хочет…
Когда Иван Фёдорович впервые увидел Наташу, появившуюся в городе с документами его племянницы, он, попросту говоря, растерялся. Перед ним была измученная долгими скитаниями девочка, похожая на милого, капризного ребёнка. Первое время он сомневался в её способностях, но когда она в течение нескольких дней без чьей-либо помощи устроилась переводчицей в комендатуру, Иван Фёдорович стал смотреть на «милого ребёнка» иначе. А когда она начала приносить ценнейшую информацию, необходимую подполью, партизанам и командованию Красной Армии, он проникся к ней глубоким уважением и с удовлетворением отметил, что в Москве умеют разбираться в людях.
Любуясь Наташей, Иван Фёдорович ловил себя на мысли, что где-то в тайниках его души теплится чувство зависти к её молодости и огромной жизненной силе.
Иван Фёдорович Ерёмин вырос в рабочей семье и с четырнадцати лет сам пошёл на завод. Жил в открытую — с дороги не сворачивал, лёгких тропинок не искал. В шестнадцатом году в окопах первой мировой войны рядовой Ерёмин вступил в ряды большевистской партии.
Отшумели огневые революционные годы, когда конь вороной да острая блестящая шашка были неразлучными друзьями вихрастого комиссара Ивана Ерёмина, и партия послала его учиться. Нужны были молодой Республике Советов свои, закалённые огнём революции, кадры для нового, мирного фронта. Быстро прошли годы учёбы, и сам Иван Фёдорович стал учить ребят математике, физике и ещё тому, самому главному, — как быть настоящим человеком.