За спиной послышались торопливые шаги — кто-то догонял её.
Наташа сделала шаг в сторону, к забору, и резко обернулась. К ней приблизилась женщина и встала, преградив путь к дому. Наташа попыталась обойти незнакомку, но та тихо, глухим, сипловатым голосом сказала:
— Не спеши, красотка, поговорить нужно.
— О чём нам с тобой разговаривать? — спросила Наташа и узнала женщину. Эта была Зинка-официантка, известная всему городу разгульной жизнью и связями с немецкими офицерами. Наташа прислонилась к забору, нащупала в кармане пальто маленький бельгийской марки пистолет, подаренный ей во время приступа великодушия майором Шварцем. Опустила на пистолет руку и успокоилась.
— Что же молчишь? — спросила она Зинку.
— Разглядываю.
— Ну, и как?
— Красивая, ничего не скажешь!
Зинка смотрела на Наташу сверху вниз, глаза сверкали злобой. Высокая, полная, припорошенная снегом, она была похожа на снежную бабу.
— А ты тоже ничего, настоящая русская красавица. Откормленная, хоть на показ выставляй!
— Смеёшься!
— Нет, от души.
Зинка хмыкнула что-то нечленораздельное и хрипло сказала:
— Была когда-то красавица, да вся вышла. Укатали сивку крутые горки. Ты говоришь — откормленная. Правильно, не голодаю, как другие. А сытый человек быстро забывает все обиды и превращается в свинью! Хочется чего-то хорошего, душа и у меня не опилками набита, не кукла же я! А у свиньи конец один: кормят, поят, холят и… Вот скажи, сколько тебе лет?
— Сколько тебе надо?
— Ты отвечай, когда спрашивают, не задирай носа!
— А ты не кричи, а то совсем разговаривать не буду!
— Ладно, — неожиданно согласилась Зинка. — Так сколько?
— Уже двадцать один.
— Не уже, а ещё. А мне уже тридцать!
— Тоже немного.
— Хватает, пора уже и о жизни подумать.
— О чём же ты до тридцати лет думала?
— Жила. Думать времени не было.
— Вот и дожилась!
— Ты что каркаешь? Дожилась! Подумаешь, а чем я хуже тебя? Чем?
Голос у Зинки жалкий, нет в нём твёрдости, сознания правоты. Зинка сильно волнуется, а Наташа не может понять, чего она от неё хочет. Брезгливо поджав губы, Наташа сердито спросила:
— О чём хотела говорить?
— Может, домой пригласишь? Или брезгуешь? Не надо, мы с тобой одного поля ягоды; сладкие, как мёд, податливы, как кошки.
Наташу передёрнуло, но она сдержала себя:
— Пойдём!
Дома Наташа вела себя, как гостеприимная хозяйка: предложила ужин, поставила подогревать чайник.
Но Зинка от всего отказалась:
— Не егози.
— Что тебе не так? — удивлённо спросила Наташа.
— Я по делу к тебе. Отступись от Шварца! — грубо, но в то же время просительно выпалила она. — Добром тебя прошу! — И вдруг без всякой связи с предыдущим, с отчаянной откровенностью сказала: — Если бы ты только знала, как я несчастна!