Цель странного визита прояснилась: пришла поверженная соперница.
Наташе стало весело.
— Я бы рада, да он теперь не отпустит, — почти миролюбиво возразила она.
Зинка задумалась. По её лицу было видно, что она мучительно пытается что-то понять. И тут Наташа заметила, что Зинка пьяна. Её миловидное полное лицо было красным, переносица покрылась бисером пота, на глаза легла мутная поволока.
— Ты вот что, дева, со мной не шути! — опять с угрозой, хрипло произнесла Зинка. — Уж как ты там знаешь, а Ганса оставь! Он мне самой нужен!
— Тебе от этого какая радость?
— Это уже не твоё дело.
Наступила пауза, она была настолько велика, что, казалось, к концу её собеседницы забыли, о чём разговаривали.
Зинка сидела краснолицая, грудастая, с нелепой причёской по последней моде, которая совершенно не шла к её лицу.
Вернулся с работы Иван Фёдорович, поздоровался, снял пальто и прошёл в свою комнату.
— Дядя?
— Дядя, — ответила Наташа.
— Хороший мужик, сразу видно. А у меня никого! Был муж, а где он теперь? Может, воюет с фашистами, а может, давно в сырой земле.
Опустились печальные глаза, дёрнулся, кривясь, пьяный рот. Зинке стало очень жаль себя.
— Какая моя жизнь? Кому я нужна? Кто я теперь? Подстилка! А пока ты не появилась на моём пути, я жила, как богиня. Ганс был ласковый, обходительный, а теперь… — И, будто чего-то вспомнив, гадко, злорадно улыбнулась.
— Молодая ты, красивая, а дура! Думаешь, ты у него одна. Радуешься, что туза козырного вытянула! Чёрта лысого! Очередная ты, а не единственная. Он и ко мне по старой дружбе тайком похаживает.
— Не верю, — сказала Наташа, не желая объясняться.
— Она не верит! Приходи ко мне сегодня ночью и разуй свои глаза. Она не верит! Влюбилась, да? Умаслил? Наобещал сорок бочек арестантов — и всё без штатов? Ладно. Хватит. Выпить у тебя нету?
— Я не пью, дядя тоже.
— Ничего, ещё запьёшь! Это я точно знаю. Дорога у нас одна. Потом он и тебя бросит. Не верь ему! Это такая сволочь! Липнет, как моль шершавая. Красавец, неотразимый мужчина! Тьфу, — смачно сплюнула Зинка, — килька недожёванная!
Наташа с удивлением и неподдельной грустью спросила:
— Зачем же он тебе такой?
— Запела пташка, — в пьяном изнеможении прошептала Зинка, — а что мне делать, с голоду подыхать?
— Неужели нет выхода?
— Может, и есть, да его искать надо.
Наташа промолчала.
— Да ты сама-то кто? — будто проснувшись, промолвила Зинка. — Какая между нами разница? Подумаешь, любовь у неё! Враньё всё! Даже забудь об этом глупом слове.
— А меня Ганс любит, — с задором сказала Наташа.
Зинка посмотрела на неё; пьяные глаза выражали горькое сожаление.