— Но, сэр, ее нет. — Эдвард выглядел растерянным.
С минуту Грант вспоминал, не перепутал ли он время и место свидания? Или она перепутала?
— А где же она?
— В больнице. «Скорая» только что уехала. Вы должны были…
Грант не стал дожидаться, пока лакей договорит. Он знал, что сигналы, которые издавала «скорая», использовались только в самых необходимых случаях.
Через минуту он уже мчался к больнице, бормоча как заклинание:
— Господи, сохрани ее, сохрани малыша!
Это его вина. Он издевался, ерничал, почти угрожал. «Ты разрушаешь все, до чего дотрагиваешься», — сказала она. Неужели это действительно так? Он, врач, своими руками погубил собственного ребенка! Довел до больницы единственную женщину, которую он любил!
Ее, как дочь Сэма Уайтфилда, поместили в отдельную палату, принесли горячий чай и попросили заполнить кое-какие бумаги. Врачи стали делать необходимые лечебные процедуры, но требовалось время, к тому же госпиталь был переполнен.
Оливия неотрывно смотрела в потолок и казнила себя: это была ее вина. Зачем она сказала отцу, что Грант снова в городе, и они собираются пойти в кафе? Он так слаб, что не способен болеть еще и за нее. Сейчас, даже просто спуститься по лестнице для него суровое испытание. Он умирал, и он знал это. Все, чего он хотел, — еще немного пожить, чтобы увидеть внука.
За дверью слышался слабый скрип резиновых подошв, звон оборудования, шуршание халатов. Сильно шумел лифт, мешая ей забыться сном.
Внезапно она забеспокоилась: за дверью послышались приглушенные голоса медсестер, и звучный мужской. Что-то случилось. Ей стало страшно, захотелось встать и спросить, все ли в порядке с отцом. Но тут распахнулась дверь, и ворвался Грант, с бешеными глазами, осунувшийся, страдающий. Он обнял ее, судорожно прижал к груди и выдавил из себя:
— О, должно быть, все плохо, раз даже он потрясен!
Оливия почувствовала, что задыхается и теряет сознание. Она, ухватилась за Гранта, но туман все больше и больше окутывал ее, и она отключилась.
— Лив, открывай глаза, — мягкий, нежный голос Гранта донесся откуда-то из темноты.
Она очнулась и увидела его, сидящего напротив нее на кушетке.
— Слава Богу! Так-то лучше. — Он убрал локон с ее лба и улыбнулся. — В следующий раз, падая в обморок, предупреждай, ладно? От неожиданности я тоже могу упасть в обморок, ведь мужчина не так закален душевно.
— У тебя слабые нервы? — как в тумане спросила она. — Вот уж не думала!
— Были крепкие, любимая. Но ты расшатала их. А сейчас послушаем сердечко нашего малыша. — И прежде чем она поняла, в чем дело, он обнажил ее живот и стал водить по нему прибором. — Слышишь?