— С меня. — Джине так хотелось быть с ним до конца честной, но она не могла сразу подобрать нужных слов. — Дело в том, Микос, что я… немного приврала. Я здесь, чтобы действительно написать статью, но это договорное задание. Я больше не работаю в том журнале. Уже несколько лет. Видишь, я не совсем такая, как ты думал. Я пыталась сказать тебе об этом в ресторане, но ты не захотел ничего слушать. Признаюсь, я испытала облегчение. Мне не хотелось портить вечер.
— Понимаю. — Но в его голосе звучала обида. Микос встал и облокотился на край стола. — Кажется, тебе было тяжело скрывать правду. Если так, надо было рассказать раньше и не думать, понравится мне то, что я услышу или нет.
— Я боялась, что ты не поймешь.
— Могла хотя бы попробовать.
Джина сглотнула, жалея себя. Несправедливо, что ее мать заболела этой чудовищной болезнью. Несправедливо, что в ее жизни теперь главную роль играют деньги, которые нужно платить многочисленным врачам. Несправедливо, что ее так тянет к этому мужчине, а она не может про сто наслаждаться их романом. В общем, жизнь вообще несправедливая штука!
— Даже не знаю, с чего начать.
— Начни сначала.
Нет. Джине не нужна была симпатия или понимание сразу же. Ей необходимо подготовить Микоса к тому, что он услышит.
— Ладно. Я больше не работаю в журнале, потому что… стала сиделкой.
— Сиделкой? — удивился Микос.
— Да.
— Не слишком ли это большая ответственность для непрофессионала?
— Согласна.
— Но тебе ведь это нравится?
— Нет.
— Тогда зачем продолжать?
— Я обещала маме.
— Ну и что? Ты — взрослая женщина.
— Я, может, и взрослая, но мама… нет. Больше нет. — Джина ощутила, как в горле пересохло.
Я не могу, подумала девушка.
Тогда вставай, зашептал внутренний голос, собирайся, уходи от этого мужчины и не оглядывайся назад. Даже если сердце разрывается, по крайней мере рассудок сохранишь. Но хватит играть с огнем. Или расскажи ему все как есть. Решай сейчас же.
Джина закрыла глаза. Она дала ему повод не доверять ей, а он ни разу не породил у нее причин сомневаться в нем.
— Дело в том, Микос… — девушка помолчала, собираясь с силами, — что у моей мамы прогрессирует болезнь Альцгеймера.
— Это и есть твой секрет? — выдохнул он, взяв ее за руку. — Ах, Джина, как ты могла подумать, что я не пойму?
— Не все понимают.
— Я не «все», милая. И я, возможно, лучше других могу оценить твое печальное положение. Не по своей воле, но моя мама стала отверженной среди людей, знавших ее с детства. Она жила в Афинах, когда Греция была под властью диктатора Попандополоса. Мама открыто критиковала его режим и оказалась в тюрьме, где ее изнасиловал один из охранников.