И я никак не могла поверить, что и на долю Жанны д'Арк выпали те же испытания. Она мне всегда представлялась безупречно чистой, в сверкающих доспехах, верхом на белом коне и под развевающимся флагом с вытканными на нем лилиями и ангелами. Я никогда не думала о том, что ей не раз приходилось скакать сквозь кровь и грязь кровопролитных сражений, что она тоже, как и я, видела ужасные последствия войны. Я размышляла о том, что если все это делается по воле Господа, то какие же порой странные, чудовищные формы принимает Его воля. Я и не догадывалась, как на самом деле злобен бог войны. И никогда не предполагала, что святое божество способно призывать к свершению таких жестокостей и обрекать людей на подобные мучения. Мне казалось, что мы движемся по долинам царства смерти, да и сами напоминаем безжалостных вестников смерти — мы даже водой ни с кем не делились, хотя многие умоляли нас об этом, тянули к нам руки и указывали на свои окровавленные рты с выбитыми зубами. Если честно, мы просто боялись останавливаться, ведь если бы мы дали напиться кому-то одному, все они тут же бросились бы на нас. Нашему старшему конюху, ехавшему впереди, приходилось расчищать путь кнутом и криками: «А ну разойдись! Дорогу леди Маргарите Стаффорд!», и раненые, с трудом волоча ноги, расступались и давали нам проехать, закрывая лица от свистящего в воздухе бича.
Отправленный вперед слуга вернулся и сообщил, что отыскал моего мужа в одной из гостиниц селения Ветстоун. Гостиница эта, расположенная на грязной улочке, представляла собой обыкновенную деревенскую пивную с парой комнат для путников. Я не решалась спешиться: мне было страшно находиться рядом с этими ходячими мертвецами; но потом я все же слезла с коня и вошла в гостиницу. Я очень боялась, что муж окажется столь же ужасно изуродованным, изрубленным боевым топором, как и те люди на дороге. Но, зайдя в одну из задних комнат, я обнаружила, что он в чистой рубахе лежит на походной кровати, а живот его аккуратно и туго перетянут шарфом. На шарфе, впрочем, все сильнее расплывалось большое кровавое пятно, и я поняла, что рана у него действительно очень серьезная. Когда я появилась, Генри повернулся ко мне и даже сумел изобразить некое подобие улыбки.
— Ах, Маргарита, — с трудом вымолвил он, — не стоило тебе приезжать.
— Ничего, я добралась вполне благополучно. За мной следует крытая повозка; мы заберем тебя домой.
При одном лишь упоминании о доме его лицо осветилось радостью.
— Это хорошо; я буду рад вернуться. Порой мне казалось, что я уже никогда не увижу наш с тобой дом.